Над пропастью во лжи
Шрифт:
В аудиенции ему было отказано. Письменный ответ королевы состоял из одной фразы: «Мой ум не воспринимает того, чего не в состоянии выдержать Ваша спина».
29 марта 1963 года в часовне лондонского кладбища Путни отпевали Энтони Бланта, скончавшегося от сердечного приступа. К его гробу были возложены роскошные венки. Одиннадцать из них - безымянные. Священник, прочитав положенную молитву, сделал небольшую паузу и сказал: «Все мы грешны и порой забываем о Боге. Но если коммунизм считать религией, то всю свою жизнь сэр Энтони Блант верно служил этой религии. Мир праху его».
Странно было услышать такие слова. А может, и нет. Люди вокруг уже знали, что прощаются с суперагентом Кремля, возведенным Елизаветой II в рыцарское достоинство. Наверно, это был единственный на свете коммунист, который верил в Бога и любил королеву.
Где вечно пляшут и поют
Принц-консорт Филипп, по его словам, мог бы точно назвать день и час, когда его обожаемая Лиллибет (так он называл Елизавету) приняла решение добровольно сложить с себя корону Британской империи. Символически, разумеется. Имперский символ, украшенный тремя тысячами бриллиантов, сотнями жемчужин, сапфиров, изумрудов, пятью крупными рубинами и одним из самых известных алмазов в мире - «Кохинор», был, пожалуй, тяжелее легендарной «шапки Мономаха». Елизавета говорила, что выглядит с этой «штукой на голове», как Наполеон после Ватерлоо.
Так вот, дело было августовским утром 2010-го, еще до бракосочетания принца Уильяма с Кейт Миддлтон, ставшей после замужества герцогиней Кембриджской. Филипп, помнится, неуклюже пошутил тогда - что-то насчет «кембриджской шестерки». Получилось по-хамски, хотя имелась в виду знаменитая пятерка советских шпионов, а не что-то иное.
Стало быть, утро. Королевский завтрак. С бараньими котлетками и консервированными креветками для Лиллибет. С овсянкой и утренней «Дейли миррор» для Филиппа. Он наскоро пробегает взглядом светскую хронику и переходит к политическим новостям. И едва не проносит ложку мимо рта. Небольшая заметка способна была отравить желчью десерт супруги, о чем он как-то не подумал (хотя, может, как раз и подумал), когда стал читать вслух сообщение из Канберры:
«Премьер-министр Австралии Джулия Гиллард, желая 84-летней королеве Елизавете долгой и счастливой жизни, тем не менее заявила, что ее кончина стала бы «адекватным моментом» для провозглашения республики. Если подобное произойдет, то это станет крупнейшей потерей британской короны за всю историю существования империи».
Лиллибет стиснула десертную ложечку с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
– Что станет крупнейшей потерей?
– спросила она.
– Моя кончина или провозглашение республики?
Филипп затруднился ответом. Принялся развивать мысль в том ключе, что лейбористы подобно Блэру и Джулии Гиллард гадят везде и всюду одинаково, что это «сортирный терроризм», препятствующий глобализации. Елизавета прервала его рассуждения, уводившие в ненужном направлении.
– Если австралийцы счастливы отказаться от формальной власти британской короны, то я только порадуюсь вместе с ними, - сказала она.
– Чего нельзя удержать, то следует отпустить с достоинством. А сегодняшний терроризм, к вашему сведению, это не протест против глобализма, а его разновидность.
– Да кто она такая, эта Гиллард!
– взвился Филипп, не уловивший мудрой мысли супруги.
– Парвеню! Выскочка из заведения, где вечно пляшут и поют. Любительница регби, ха! Никогда не была замужем, не имеет детей и живет со своим парикмахером...
– Вам, Филипп, лучше знать, где вечно пляшут и поют и кто с кем живет, - сухо заметила Лиллибет.
– Я сейчас говорю и думаю о другом. Нынешняя демократия - это когда вместо отлитой веками формы монархической государственности, пусть архаичной и отчасти наивной, однако пребывающей в нравственных рамках незыблемых традиций, возникает мерзость рыночной разнузданности, вместо духовного содержания жизни - выморочный шоу-бизнес, вместо волшебного мира искусства - эстрадные кривляния ярмарочных скоморохов...
– Позволь, но ты же сама возвела в рыцарское достоинство одного из таких скоморохов, я имею в виду...
– Я знаю, что ты имеешь в виду Элтона Джона. Это моя оплошность, не более того. Блэр подал мне проект указа, я подписала, не заметив, что среди людей достойных оказался идол приматов. Мне еще потом приписали, что я обожаю его, с позволения сказать, творчество. Но довольно, оставим эту тему.
– Австралийскую?
– уточнил Филипп.
– Ее тоже. Я подумаю, как мне поступить. В любом случае госпоже Гиллард следовало бы знать, что сменить форму правления в британском доминионе можно только по результатам общенационального референдума.
– Полностью разделяю твою позицию, - подхватил принц-консорт.
– Я знаю, это все Блэр продолжает гадить. Ничего, народ все понимает правильно. Вообрази, на презентации книги «Путь» в Дублине Блэра закидали яйцами и старыми ботинками, - привычно тяготея к эстетике казарменного юмора, Филипп, как обычно, сморозил непристойность: - Блэр, как солдат на привале. Куда его ни поцелуешь - всюду задница...
Королева не слушала мужа. Сидела молча, положив на стол вытянутые вперед руки, и была похожа в этот момент на собственную карикатуру, в которой художник изобразил ее в виде египетского Сфинкса с добрым лицом венценосной бабушки. Елизавета видела в этом образе выражение незыблемости монархии, оберегающей порядок и покой своих граждан. Только непознаваемая мистика богопомазания способна соединить, сплавить воедино разбросанные по всему миру земли и людей, живущих кто в каменном веке, а кто - в мире, где вечно пляшут и поют. Не случайно именно королева Виктория, а не какой-то там премьер Дизраэли или Гладстон стала символом эпохи расцвета и олицетворением могущества Британии. Как Сфинкс в стране фараонов.
Комментарий к несущественному
Елизавета, бесспорно, права в оценке роли королевы Виктории в расцвете империи, недаром ее эпоха вошла в мировую историю как викторианская. Все верно, кроме одного момента, возможно, ничего не значащего в глазах подданных. Виктория, прабабка Елизаветы, не являлась дочерью герцога Кентского, ставшего королем Вильгельмом IV. Герцог, страдавший водянкой и алкоголизмом, был ко всему еще и бесплоден. Его любовницы и сама супруга основательно убедились в этом. И вдруг, когда монарху было уже хорошо за пятьдесят, на свет появилась наследница - дочь Виктория. С какого генеалогического перепугу?
У герцогини Кентской был не перепуг, а любовная связь с ее секретарем - ирландцем Джоном Конроем. Движимая стремлением обеспечить за баварской династией Кобургов право на британский престол, герцогиня, отринув сомнения, прибегла к его отзывчивости. И родилась будущая королева. Но и это еще не все.
Супруг Виктории принц Альберт тоже не был сыном герцога Саксен-Кобургского, а родился вследствие романа матери с бароном фон Мейерном - гофмейстером герцогского двора еврейского происхождения. Таким образом ни Виктория, ни Альберт не являлись законными потомками своих названных отцов - ни капли голубой кров. Если это обстоятельство станет преградой на пути британской короны от Елизаветы II к принцу Уильяму, предполагаемому Вильгельму V, то что тогда - крах империи, конец вековой династии Виндзоров?..