Над уровнем моря

Чивилихин Владимир Алексеевич

А тут тягне к людям, поговорить, подумать разом. Доктору этому я бы все рассказал, он вежливый, понимающий и заботливый. Спытал, откуль я прибыл, чем хворал и почему теперь гляжу, как хворый. Сказал: треба взять у радиста медицинской соли для добавки в еду, потому что тут вода такая чистая, что ее доливают в аккумуляторы, в ней мало веществ, и у человека дрянно работают внутренние секреты, починае опухать под горлом. Доктор подходил озабоченный и такой же уходил, шукаючи в небе то, чего там не было и о чем говорить уже было напрасно.

Вечерело, и тут я заметил за доктором другое. Он глядел и на небо, и все частей в тот бок озера, где под самым солнцем были страшенные камення. Спочатку я не бачил там такого, на что треба часто глядеть, но потом догадался: с тех гор шел туман и все густейши.

За день я сморился, потому что борты для причепа делал из сырого леса, пришлося срубить много березовых жердей и обчесать их с двух боков. Думал до темна закончить, каб завтра с раницы взяться за сено. Было уже часов семь вечера, когда до берега приплыла лодка с туристами. Они разложили костер и заиграли на гитаре, а я тую гитару слухать не могу, сердцу тяжко. Потом они гурьбою поднялися наверх, к каменной бабе, что стоит на горцы, почали петь не по-нашему, играть и танцевать, трясучи задницами, а я был на причепе. Треба было б их побить за это, но я только крикнул: "Не можно на могиле скакать!" Тут начальник экспедиции подошел и сказал, что с ними треба обходительней, это иностранцы, притом капиталистические. Я от ихней гитары хотел в березы, но они сами сбегли вниз, а начальник закричал: "Летит, летит!"

И на самой справе показался из-за горы вертолет. Он тихо махал винтом. Доктор с чемоданчиком уже бег к огородам, и его ноги подламывалися. Я тож кинулся на ровное место, где вчера стоял вертолет, потому что сейчас он шел на посадку.

Открылася дверца, начальник с доктором хотели залезть туда, но тут выскочил вертолетчик. "Живой?" - спытал доктор и полез в кабину. "Живой, но у меня горючего нет".
– "Что же вы не рассчитали?" - начальник на него, а я убачил покалеченного. Он лежал сзади, был худой, как рак, мурзатый, черный весь, и ноги обмотаны бинтами. Из кабины шло тепло и нехороший запах. Доктор что-то пытал у хворого, и тот отвечал. Начальник приказал на катер, по доктор крикнул, что до ночи не поспеют, тогда хворый сказал: "Давайте, давайте, только скорей".

Мы вытянули покалеченного и поклали на землю. Доктор послухал его, спытал, где больше болит, потом разрезал штаны и сделал укол. Я побег к трактору, завел его, подъехал с при

чепом к вертолету. С краю помял помидоры, но пропадай они пропадом, тольки б успеть. Бачу, покалеченный кинул градус-пик, рве руками траву и все кричит: "Давай, давай!"

Почали мы поднимать его на прпчеп. Он скрипел зубами, ворочал закрытыми очами, говорил: "Выпить бы, выпить", - и дрожал, как от холоду. Я сказал: "Выпить у меня есть".
– "Глоток водки был бы кстати, - согласился доктор.
– И еще теплую одежду". Я сбегал к своему мешку в сарай, принес бутылку и засмальцованную куфайку. Кружка у меня таксама была. Налил полную. Он половину выпил, а доктор накрыл его куфайкой и дал таблетку. Потом залез на причеп. "Едем!"

Спуск до берега тягнется полкилометра. Я тронулся потиху, крутил руль, каб не трясти прпчеп на каменнях, но бачил, что он виляет с боку в бок. Летчик бег по обочине, чапляючпся за кусты, кричал мне, где треба тишеп ехать, тольки я его не слухал. По берегу озера пошло легчей, а там и катер показался. На нем начальник размахивал руками, он сбежал по крутой стежцы напрямик. А дале, за каменнями и кустами, стлался, как куделя, дым от костра, и туристы-капиталисты ставили палатку, потому что черная хмара на заходе закрыла полнеба и на озере стало темно, как перед великим дождем.

Мы несем покалеченного па катер, а он кричал: "Ничего, ничего, только скорей! Я пока живой, потерплю!" Занесли. Доктор кивнул нам, и катер пошел, но тут вышло такое, чего никто не чекал. На том берегу озера, где над горами еще оста-валося чистое небо, появилася, как муха, черпая кропка. Потом она сделалася размером с ворону, и я сказал: "Летит!" Летчик с начальником поглядели в тот бок. Это было чудо, еще вертолет! От вершины горы он шмыганул вниз, к озеру. К Беле подлетел низко, и были видать цифры. "Качни, - сказал летчик.
– Умница!" Я с радостью убачил, что катер повернул назад, а новый вертолет спускается на помидорное поле. "Скорей!" - закричал летчик, когда катер остановился.

А на заходе совсем почернело, и оттуль тягнуло, как со склепа. Мы понесли хворого назад к причепу. Он стонал. Дыхать стало тяжко от хмары. Это б ничего, но дале вышло так, что беда везла беду, а третья догоняла. Начальник с летчиком и катеристом полезли прямо в гору, а мы поехали старой дорогой. Берегом ехать добра, тольки галька шуршит под колесами. А на подъеме я переключил скорость, поехал тишей, но тут стряслася беда, какая догоняла. Мотор зачихал и почалглохнуть. Я остановился. Даю полный газ все нормально, хочу ехать - не тягне, глохне. Черт его ведае, что с ним сде-лалося, в такой спешцы и разобраться тяжко. Сгоряча дернул с места, и он совсем заглох. Может, воздух попал в насос или трубку какую порвало, одно другого не легше, как говорится, что пнем по сове, что совой об пень. Я сказал: "Треба на руках".
– "Опасно, - доктора сдуло с причепа.
– Он очень плох. Но другого выхода нет. Может, туристов попросите помочь?"

Я побег по берегу назад. Туристы уже сидели в палатке, тольки двое еще закрепляли ее, прикладывали камення, потому что почался ветер и у палатки задирало боки. Я сказал этим двоим: "Допоможите человека занести наверх". А они лопочут об своем, глядят на меня, как мыла проглонувши. "Кали вы люди, так повинны зразуметь - человек гине!" Схапил одного за рукав, потягнул за собой, а он вырвался и почал оглядывать, не запачкал ли я его. "Собаки вы!
– сказал я и, чуть не плачучи, побег до трактора.
– Паразиты!" А там доктор делал еще один укол хворому. "Паразиты и капиталисты, - сказал я. Может, я на спине понесу?" - "Нет, мы сильно его потревожим", - не согласился доктор. "Давай!
– покалеченный глядел на меня.
– Потерплю". "Нет, - сказал доктор.
– Возможен шок".

Что делать? Пакуль наверху догадаются, что мы тут засели, пакуль прибегут, долой дорогие минуты. Тогда я почал свистать и кричать, каб почули наверху, но ветер с озера шумел в кустах. И тут выскочили из-за поворота летчики в кожанках, начальник и катерист с раскладушкой. Я взял покалеченного за рваный пиджак, с другого боку встал катерист, летчики взялись за плечи и голову, а начальник - за ноги. Хворый сильно закричал: "Тащите, тащите, выдержу!" Положили мы его на раскладушку и потягли. Доктор отстал, и когда мы дошли до верху, я сбежал вниз, забрал у него чемодан и куфайку, потягнул за руку. Доктор был легкий, как дитя, но у него ноги не поспевали, чаплялися за землю.

Занести покалеченного в вертолет было тяжко. Там тесно, и его пришлося согнуть, каб поместился доктор. Старик одной рукой считал покалеченному пульс, а другой держался за свое сердце, и я думал, что он сейчас упадет без памяти. "Буду рисковать, Виталий, - почул я голос нового летчика.
– Тот край свободный. Проскочу".
– "Давай зарабатывай выговор".
– "Да и ты с командиров звена загремишь".
– "Утешил!"

Мы отбегли от вертолета, он завертел винтами, оторвался от земли, как бы упал сверху к озеру, и взял вправо от хмары. А я пошел к себе в сарай, лег и долго думал про ситуацию с покалеченным, вспоминал радиста, и эти туристы-капиталисты путалися в голове, паразиты. Потом подошла хмара с блискавицами, и град забарабанил по крыше. У меня было сухо, тепло, и пахло свежим сеном, а если этот град дойдет до зерносовхоза, то побьет весь хлеб. Потом я вспомнил, что забыл в траве бутылку, тольки по дождю за ней не пошел.