Надейся только на себя
Шрифт:
– Все так и есть, – улыбнулась Эва.
– Что-то случилось?
– Нет… Пока, слава богу, нет. Хотят встретиться за завтраком, обсудить кое-что. Вы со мной не пойдете? Это внизу, в гостиничном кафе.
– Нет, – покачал головой Роман. – Я лучше побуду здесь, если вы не возражаете.
– Ну что вы! – воскликнула Эва. – Конечно. Я же все понимаю. Оставайтесь… Я вернусь через двадцать минут и принесу вам обещанную курицу.
– Можете не торопиться, Эва.
Она ободряюще кивнула, взяла сумочку, мобильный телефон и покинула номер.
Роман
Он присел к коробке с фотографиями. На каждом конверте с немецкой педантичностью была наклеена надписанная бирка. Роман достал конверт с надписью «Дети». Достал фотографии, начал перебирать. Маленькие арабы, мальчики и девочки, смотрели на него большими, чаще всего испуганными глазами.
«Да, она умеет замечать детали», – подумал Роман.
Он уложил «Детей» в ящик, стал просматривать другие бирки. «Женщины», «Мужчины», «Старики», «Старухи», «Беженцы», «Калеки»… Был даже конверт с надписью «Подозрительные».
Заинтересовавшись такой необычной классификацией, Роман вынул этот конверт из коробки и прилег с ним на кровать. Достал пачку фотографий, начал медленно просматривать. Да уж, физиономии – не приведи господь. Каждого из тех, кто попал в объектив Эвы, можно было смело арестовывать. В основном это были мужчины среднего возраста и арабской национальности. Жесткий, исподлобья взгляд, борода или густая щетина… Ну, сплошные террористы. Эва следовала стереотипу, созданному западной пропагандой, и готова была видеть подозрительные черты чуть ли не у всех, кто с утра проснулся в дурном настроении. Этак в России с похмелья выглядят все без исключения…
Роман, не досмотрев, хотел вернуть «Подозрительных» в коробку, но следующая фотография заставила его буквально подскочить в кровати.
На ней был изображен тот самый Кавказец, которого он видел в Москве. Снимок отчетливый, крупным планом, и в своей зрительной памяти Роман не сомневался. Это был тот самый человек!
Но самое поразительное заключалось не в этом. Рядом с Кавказцем оказался не кто иной, как… Антон Крохин собственной персоной!
Роман в возбуждении подошел к окну и повернул фотографию к свету. Кавказец и Крохин стояли на улице возле какой-то легковой машины. Судя по позам, они собирались в нее садиться. Кавказец стоял лицом к объективу и вышел очень хорошо. Крохин был немного повернут в профиль – но все равно можно было с уверенностью сказать, что это он, и никто другой.
На их лицах отражалась деловая озабоченность. Казалось, что их волнует одна проблема. Роман не был большим физиономистом, но он без труда мог догадаться, что эти люди заняты общим делом.
Каким? Что общего у офицера ГРУ и террориста? Где и когда сделан этот снимок? В Москве, там, где Роман видел Кавказца? Но ведь это фотографии, сделанные Эвой в Ираке. И значит, Крохин с Кавказцем встречались именно здесь…
Роман забегал по комнате, как тигр по клетке. Снова и снова он всматривался в снимок – и всякий раз убеждался, что не обознался.
Он бросился перебирать остальные фотографии в пачке «Подозрительные», надеясь найти еще какие-нибудь снимки с изображением Кавказца или Крохина.
Но поиски ничего не дали. Эва делала только по одному «портрету» заинтересовавшего ее человека.
Тогда Роман принялся искать в коробке другие конверты с пометкой «Подозрительные».
Увы, но таковых больше не оказалось.
Закурив, Роман присел на стул и положил перед собой найденную фотографию.
Кавказец был одет в черный костюм-двойку и белую рубашку без галстука. На Крохине был светлый костюм. Роман вспомнил, что он видел на нем этот костюм в тот день, когда Крохин встречал его в аэропорту. Тогда он все время улыбался.
В голове Романа вдруг поднялся такой вихрь, что несколько минут он вообще ничего не мог соображать. Ему показалось, что стены начинают медленно сдвигаться и кружиться вокруг него. То, о чем он подумал, было столь невероятно и чудовищно, что попросту не умещалось в голове…
Роман сильно растер ладонями уши, чтобы вернуть себя в чувство. Надо дождаться Эву, подумал он уже более трезво. Пока она не скажет, где и когда сделала этот снимок, он может строить лишь весьма приблизительные умозаключения.
Он прошелся по комнате взад-вперед. Хорошо бы чашку кофе. Машинально, думая о своем, Роман поискал чайник или кипятильник. Сознание раздваивалось, и он даже не обратил внимания, что залез в тумбочку Эвы.
Не найдя ни чайника, ни кипятильника – и тут же забыв о кофе, – снова принялся озабоченно изучать снимок. Нет, он не ошибается. Это они.
Но как? Почему? Крохин выполняет оперативное задание? Возможно. Но как связать Кавказца, который передал в Москве Студенту заминированный пакет, с Крохиным, который разрабатывает здесь Павлова?
Вопросы, вопросы… В какой-то миг Роман уже хотел набрать номер Дубинина и рассказать ему о своей находке. И заодно спросить, не контактировал ли Крохин по долгу службы с человеком, имеющим следующие приметы…
Но Роман сдержал этот порыв. Чутье подсказывало ему, что Дубинин ничего интересного ему не сообщит. А значит, и заявлять раньше времени о существовании этой фотографии не стоит.
Более того, немного подумав, он отключил свой мобильник. У него вдруг мелькнула одна заманчивая идея. Вот только как ее провернуть в его положении?
Открылась дверь – это вернулась Эва.
– Не скучали? – спросила она, чуть-чуть морщась от того, что в комнате было сильно накурено.
– Нет, – сдерживая нетерпение, чтобы не накинуться на нее с вопросами, сказал Роман.
– Вот ваша курица, – сказала Эва, ставя на стол объемистый бумажный пакет. – Я купила к ней еще лепешек и зелени. И бутылку холодного чая. Вы любите холодный чай?
– Да, – кивнул Роман, почти не слушая ее. – Люблю…
– Что-то случилось, Роман?
– Нет… Да. Еще не знаю… Скажите, Эва, когда вы сделали эту фотографию?