Надежда на прошлое, или Дао постапокалипсиса
Шрифт:
– Как это?
– удивился Юл.
– Десять тысяч книг, - старик поднял палец, - десять тысяч книг из пластика - это великая кладезь знаний, которая нужна не предкам, но потомкам. И все это может быть уничтожено! Глупо служить тем, кто умер, не лучше ли созидать на благо еще не родившихся. В Забытой деревне семь из десяти детей не доживает до брачного возраста. Что говорят селяне? На все воля предков...
– старик засмеялся, - воля тех, кто давно уже сгнил... как же это глупо...
– Но ведь староста говорил, что болезнь безумия поразила человечество из-за непочтения к предкам, - сказал
– Предков нужно чтить, но не стоит на них молиться, - ответил старик, - ты обязан смотреть вперед, а не оглядываться назад. Подумай о своих селянах. О тех детях, которым не суждено дожить до услады юности из-за болезней. Подумай о тех, кто умрет от голода, когда придет великая засуха. Подумай об убитых мужчинах, изнасилованных женщинах и угнанных в полон детях, когда деревню вдруг найдут кочевники вроде этих, - старик сделал круговой пас рукой, как бы указывая на мазанки, где расквартировались байкеры, - все это рано или поздно случится, если селяне придадут книги огню. Десять тысяч томов - вот настоящее наследие предков, а не какие-то там сказки про духов и демонов. Десять тысяч томов - это светильник прошлого, благодаря которому ты можешь освещать себе дорогу в темное будущее. Десять тысяч томов - это наука. Наука лечить, наука выращивать, наука производить, наука побеждать в боях варваров. Ты обязан спасти Архив Памяти! Потому что знание - это огонь в черной ночи, который необходимо беречь, чтобы дождаться восхода.
– Но как!
– воскликнул Юл.
– Меня завтра могут убить! Я один, а их сколько!
– Да, и убить могут, - старик поднялся, - ты один, ты слаб. Используй свой ум, используй противоречия между противниками, между байкерами, между селянами, между всеми, кто будет попадаться тебе на пути. Ведь однажды ты сумел оспорить решение старосты. Если есть два человека, значит, между ними всегда найдется место для тяжбы. И запомни, на все не воля предков или демонов, на все твоя воля, воля тех, кто пойдет с тобой и за тобой. Не боги творят историю, но живые люди из плоти и крови, потомки зовут тебя...
– Да, но...
– парень повертел головой. Старика нигде не было.
А потом нечто невидимое ткнуло Юла в грудь. Издав протяжный хрип, он открыл глаза.
Рассвело. На парня с нескрываемым презрением смотрел незнакомый кочевник. Он был патлат и небрит, от него несло забористым перегаром. Он скалился, обнажив коричневые обломанные зубы. В руке кочевник вертел остро заточенный нож.
– Что, кегленок, добегался! Только от байка не уйдешь!
– От кого?
– не понял Юл.
– Ты что, - усмехнулся патлатый, - не знаешь, кто такие байки? Мы на них ездим.
– Лошади что ли?
Лицо кочевника исказила гримаса ярости, и он влепил парню внушительную затрещину, от которой сознание Юла на миг помутилось.
– Еще раз так скажешь, я тебе ухо отрежу, понял, да!
– прорычал он.
– Лошади в поле пашут, а мы на байках скачем. Нельзя так называть верного байка. Если называешь, то добавляешь "стальной". Стальной конь, стальная лошадь, стальной жеребец, стальная кобыла. Или просто байк. Понял, да?!
Юл ничего не понял, но от греха подальше кивнул.
– Смотри мне!
– кочевник принялся перерезать
– Что будет?
– осмелился переспросить Юл.
– Суд!
– раздраженно рявкнул патлатый.
– Что тебе еще неясно?
– Все понятно, - сказал парень и даже нашел в себе силы улыбнуться.
Назло мерзавцу.
Гексаграмма 6 (Сун) - Суд
В споре рождаются лишь новые споры
Ури, Урал Громоподобный из клана Дэнджеров, президент клана Дэнджеров, байкер Стальные бедра и герой степных дорог сидел на высоком, покрытом паутиной трещин пне, угрюмо взирая на Юла и шесть молоденьких испуганных пленниц, двум из которых не исполнилось, наверное, еще и тринадцати. Лицо предводителя было помятым, под глазами набухли синяки, губы кривились в похмельном отвращении. То ли к самому себе, то ли окружающей действительности, то ли к тому и другому сразу. Возле главаря собрались пешие байкеры, улицу с обоих концов перекрыли конники. Местных жителей нигде не было видно. Скорее всего, им посоветовали не высовываться.
– Когда же я высплюсь, провались все в баггерхелл!
– Ури схватил мех с брагой, лежавший у его ног, сделал два внушительных глотка, передал его кому-то из байкеров.
Лицо предводителя просияло. Смачно отрыгнув, он изрек:
– Так, с чиксами лады, грузите их, пойдут призами на байкфест. А это что за кегль с бугра?
Шесть байкеров повели девушек в сторону реки, самая младшая из них расплакалась, прикрыв худенькими ладошками измазанное личико. Однако никто даже не думал сопротивляться. Где-то послышался глухой женский вой. Возможно, рыдала мать одной из пленниц. Но кочевникам было не до бабских причитаний. Десятки пар глаз жадно и с любопытством смотрели на Юла. От такого внимания парень слегка смутился.
– Это моя добыча, - вперед выступила Хона, та самая наглая девчонка, которая вчера вязала Юлу руки, - я его первая нашла.
– Я взял его на мушку арбалета раньше, - возразил Рекс, вставший рядом с Хоной, - просто я не высовывался в отличие от некоторых, и я требую его себе в качестве раба!
Байкерша и род-капитан из клана Файеров тут же начали громко спорить, кому должен принадлежать Юл. Девушка нажимала на то, что набег организовали Дэнджеры, а Рекс является лишь наблюдателем от остальных шести кланов. Однако род-капитан не собирался сдаваться. Ссылаясь на высокое звание в иерархии Файеров, он не преминул напомнить, что Хона пока что только шустрила, и то, что она приходится дочерью президента, не дает ей право на какие-либо привилегии. Спор постепенно перешел в яростную ругань, в которой Юл уже ничего не мог разобрать.
Видимо, ничего не понимал и сам Ури. Поморщившись, коснувшись пальцами висков, он внезапно гаркнул:
– Заткнитесь!!!
– затем сделал нетерпеливый жест рукой.
Кто-то из окружения главаря подал ему мех с брагой. Отпив живительного напитка, Ури, размашисто вытерев рот рукавом, произнес:
– Этот спор - дерьмо! Вот, что я думаю! Свидетелей нет... кроме самого кегля. Но разве можно верить кеглю?
Вопрос был риторическим и потому байкеры ответили молчанием, а Юлу стало обидно.