Надежда во тьме
Шрифт:
– Но тебе тяжело… И многие мои подруги подрабатывают.
– А ты будешь учиться! Тебе достаточно дел по дому. Зашиваешься. Все нормально. Не переживай за меня. Справлюсь.
Ирина вытянула руку и накрыла ладонь мужчины. Она очень любила своего отца, который старался для нее с братьями. Он как проклятый вкалывал, хватаясь за любую работу, только вот не всегда получал деньги. Гордый, честный и доверчивый. Порой чересчур, отчего добавлялось еще больше проблем. Девушка пыталась помочь ему, чем могла.
Больше ведь некому…
А мать… Ира задумалась. Странно, но к матери она относилась лишь уважительно, принимая
Девушка отвернулась, стараясь не показать, как ей обидно. Мама так унижала отца. Всегда. Но папа не замечал, будто откидывал в сторону, с восхищением обращаясь, выполняя любые капризы. И это в их положении… Ира не понимала. Совсем не понимала. Сколько раз девушка была свидетельницей того, как женщина раскручивала его на новые кредиты, чуть приласкав, и все… отец вновь на постоянных подработках, а мать в саунах и в кафешках.
Про любовника Ирина знала. Печально, но так. За что уже трижды получила. Мать воспитывала пощечинами за любое слово, которое ей не нравилось. Поэтому девушка знала последствия. Она неделю наблюдала, как Галина разговаривала по новенькому смартфону с подругами, хвастаясь и рассуждая о том, что еще попросить у отца, чтобы он и ночью пропадал на заработках.
Ирина ненавидела фамилию любовника матери. Страхов. Как только слышала из уст Галины, ее начинало трясти. Это он виноват, как и мать, а отец мучается, гробит себя.
Как же ей это надоело.
Но любовь жестока и слепа.
Чтобы мать не сделала, отец простит. Он вместо нее будет валяться в ногах, умоляя вернуться и начать новую жизнь. Он гордый, но только не в любви. И поэтому любимая женщина вытирала об него ноги, хвастаясь во всех подробностях перед подругами. Она обзывала его последними словами, не забывая возмущаться о том, что свои лучшие годы потратила на спиногрызов. Это самое доброе слово, что девушка слышала о себе и братьях.
Ей было обидно, но что скажешь? Да и отцу язык не поворачивался признаться. Как? Да и не поверит он. Даже если бы услышал лично, притворился глухонемым. Мать знала о чувствах отца, чем и пользовалась. А дети… никогда ей не были нужны.
– Дочка, иди спать, – попросил отец.
Девушка улыбнулась и заметила:
– Только при условии, что ты выпьешь чай.
– Хорошо, – согласился отец, радуясь, что его девочка такая нежная и добрая.
Глава 2
Девушка стояла у высотного здания и сжимала сумку. Нужно найти в себе смелость и войти. Не выкинет же ее мать на глазах у коллег. Она не станет позориться.
Вошла внутрь и встретилась с прищуренным взглядом мужчины. Охранник хмурился, не понимая, что нужно юной девушке. Ирина выдавила улыбку и вежливо поздоровалась, объясняя, что дочь Авдеевой Галины, потеряла телефон и ей очень нужно увидеть мать. Да, обманула. А как иначе, если мама не отвечала на ее звонки. Охранник кивнул и направился к другому мужчине, очевидно, выполнить просьбу.
Через десять минут Ира увидела мать. Красивая, деловая, ошеломительная. Она двигалась со стороны лифтов с таким превосходством, удовольствием, отчего Ирина испытала странное ощущение. Матери хорошо без них. Девушка была уверена в этом.
Приблизившись, мать показала взглядом на дверь и деловым тоном выдала:
– Пойдем на улицу.
Ира согласилась. Она шла впереди и, когда остановились чуть в стороне от здания у лавочек, повернулась лицом к матери. Всматриваясь в черты женщины, которая за эти три дня стала еще дальше, девушка печально вздохнула. Стало обидно, что у нее именно такие отношения с матерью. Все подруги, которых было мало у Авдеевой, хорошо общались с мамами. Они восхищались, рассказывая, как гуляли вместе и что делали. Кроме нее. Конечно, иногда в беседах проскальзывали обиды, но очень редко. Ирина не могла похвалиться и не желала делиться правдой. Да и в добрую историю никто бы не поверил. Хоть они жили довольно средне, учитывая долги, но у матери всегда присутствовал синдром королевы. Если кто приходил, она обязательно унижала их или начинала кричать на Ирину, отчего все сразу сбегали. Больше Авдеева никого не приводила домой. Как-то не хотелось.
– И что тебе нужно, раз ты явилась ко мне на работу?
– Мама, – Ира сделала паузу, надеясь, что она поймет, – папе плохо. Он заболел. Ты… ты когда вернешься?
– Ну конечно, чтобы ты тут делала, если бы не отец. Слушай, не пойму, за что ты его любишь? Он ведь тряпка.
– Не смей так говорить о папе, – стараясь сдержаться, как можно вежливее произнесла девушка. Не могла она терпеть, когда мать так звала отца. Для нее он самый лучший. Заботливый, преданный и любимый. Да, у него есть свои слабости, но разве можно гнобить за любовь?
– Это ты мне? Смотрю, нежная девочка научилась рычать? Или только со мной такая? Для мальчиков и отца ты другая.
– Папа любит тебя, и мальчики скучают.
– Врешь. Притом ужасно. Мальчики любят только тебя. Им я не нужна.
– Вероятно, потому что ты матерью никогда не была.
Женщина усмехнулась и достала из кармана пачку дамских сигарет. Она подкурила, сделала затяжку и лениво произнесла:
– Да знаешь, моей мечтой никогда не было рожать как свиноматка.
– Тогда зачем?
– Зачем? Ммм… так нужно было. Да и потом, разве тогда без мозгов меня бы заметил такой мужчина, как Страхов? Конечно, нет. Для этого необходимо было обосноваться в городе, выучиться, набрать опыт и только тогда идти в приличную компанию.
– И ты считаешь это нормальным, мне говорить о том, что родила нас, потому что так было нужно?
– Ну, ты взрослая, должна понимать.
– Понимать? Думаешь, это возможно?
– Ир, не будь дурой, ладно? Ты же с мозгами. Запомни, в любой ситуации нужно выгодно себя продать.
– Ты и сейчас продаешь? – поинтересовалась девушка, прекрасно зная ответ.
– Я? Конечно. Только безмозглые наивные дурочки влюбляются… притом в полных ничтожеств.
– Конечно, ты никого не любишь кроме себя.
– И тебе советую. А то так и будешь всю жизнь подтирать за всеми. Только дам совет – продавай себя выгоднее. Не как я – за место в квартире, рожая детей. Считай, я тебе помогла.
– Чем же?
– Ты в городе и даже своя крыша есть, а то бы торчала в деревне, отмываясь хозяйственным мылом каждый день после пятиминутного секса с мазутным трактористом.