Надежда
Шрифт:
— За что же тогда архитектор погиб? — разволновалась я еще больше.
— За безответственное отношение к порученному делу.
— Кто подвел, тот обязан был сознаться, — закрутила я головой, словно стремясь избавиться от непосильной, взрослой проблемы.
— Тогда расстреляли бы обоих. К тому же, архитектора только мама оплакивала, а у виновника уже двое маленьких детей было.
— Значит, архитектор был верным другом. Жалко такого, — вздохнула я шумно.
— Жалко, талантливый был. Я хорошо его знал. Из наших, деревенских, — тоже вздохнул дед.
Мы
Дед сразу лег в постель и заснул, а я долго ворочалась. В полудреме перед глазами плавал великолепный дворец. В самом центре сияющего золотом потолка висел огромный портрет архитектора. С его лба вниз на людей падали крупные красно-коричневые капли. От страха очнулась. За окном, в свете уличного фонаря вижу, как хлещет дождь. Ветка рябины гроздьями ягод стучит по стеклу.
Тревожный сон снова унес меня в свое загадочное царство.
НЯНЬКИ
— Сбегаем к Зое? — спросила меня Валя.
— Мне все равно, — ответила я. — Куда ты, туда и я.
И мы помчались. Нам открыла рыжеволосая худенькая девочка и, приложив палец к губам, впустила в общий коридор. Комната показалась мне маленькой, потому что вдоль стен стояли две неубранные раскладушки, кровать и сундук, а в центре стол, заваленный грязной посудой.
— Ну и раскардаш у тебя, Зоя! — голосом, чуждым притворства воскликнула Валя.
— Мусику два месяца исполнилось и маме пришлось выйти на работу, — с тихим сожалением произнесла Зоя.
Щеки ее зарделись. Она виновато улыбнулась.
— А кто малышку нянчит? — тут же деловито спросила моя подруга.
— Так мы же с Аленкой! Мама только в перерыв прибегает ее покормить. Хорошо хоть работа рядом. Вот мамина подруга уже через месяц сыночка отняла от груди. Мамам лучше бы вообще не работать, пока детки в пеленках, но на одну зарплату семье не прожить, — вздохнула Зоя.
В ее голосе слышалось какое-то особенное недетское сочувствие.
— А почему в ясли не отдадите? — осенило меня на удивление простое решение их проблемы.
— Пока дождемся своей очереди, Муська уже в школу пойдет. Да и платить там надо, — со знанием ситуации мягко, без раздражения ответила Зоя.
Валя занялась посудой, а я подошла к малышке. Муся хаотично болтала ручками и недовольно кряхтела.
— Чего она просит? — спросила я новую знакомую.
— Сухих пеленок. Соседка не позволяет их на общей кухне развешивать, а в комнате не успевают сохнуть, потому что я форточку не открываю. Боюсь сестренку простудить, — жалобно и кротко улыбнулась Зоя.
Она развязала тесемки, которыми были перевиты ножки девочки, развернула мокрую пеленку и вытерла розовую попку.
— Начали кашкой кормить, а желудочек не принимает, вот и пачкает подгузники чуть ли не каждый час, — между делом рассказывала мне Зоя.
— Можно мне подержать твою сестричку? — несмело попросила я.
— Заверну, сначала. Ты только головку придерживай, — озабоченно предупредила меня маленькая няня.
Я еле дышала от волнения и никак не могла взять девочку.
— Представь себе, что это кукла. Смелее!
Она положила Мусю на мои деревянные руки, а головку приклонила на плечо.
Пришли еще две девочки поиграть с малышкой. Они щекотали ей щечки, совали в рот тряпочки, бумажки, а она хватала их ротиком и сердито морщилась. Наконец крошка не выдержала и заревела. Подруги одновременно схватили ее и... так уж получилось, что Маруся упала на пол.
Я в ужасе закричала:
— Разбилась!
— Не бойся, маленькие падают, как кошки, мягко, — успокоили меня девочки, схватили орущий кулечек и потащили на кухню.
Зоя прижала к себе сестричку и заговорила нараспев:
— Ах ты, моя маленькая, хорошенькая. Не плачь, крохотуля бестолковая. Скоро придет мамочка и покормит тебя как надо.
Она целовала сморщенный лобик и пушистую рыжую макушку малышки. Та на время притихла.
Зоя быстро налила в бутылку молока, натянула соску и попросила старшую подружку покормить Марусю. Крошка от удовольствия засопела. Но тут соска выскочила из ротика, и молоко полилось по личику. Муся поежилась, потом закричала, но нянька, увлеченная разговором, ничего не замечала. Я сунула соску в орущий ротик. Малышка закашлялась и стала извиваться всем тельцем. Поняв свою вину, я заревела. Подскочила Зоя, схватила Мусю за ножки и принялась хлопать по спинке. Я испугалась еще больше и убежала на кухню. Когда вернулась в комнату, всем довольная Муська лежала на клеенке, а девочки развлекали ее, а может, развлекались сами. Они играли с нею, как с обыкновенной куклой: повязывали платочек, примеряли разные юбочки, красили щечки. Головка девочки беспомощно болталась, она беспорядочно сучила ножками, но не кричала.
— Муське нравится, когда к ней прикасаются, — солидно объяснила Зоя, — теплые руки любит.
Я осторожно трогала шишку на лбу девочки, гладила малюсенькие пальчики, ноготки на ногах и думала: «Меня, наверное, также в детдоме кто-то таскал и ронял».
Пришла еще одна девочка с двухлетним братцем. Ходить ему было негде, и он весело переползал с кровати на раскладушку, заворачивался в одеяла, прятался под подушками. Но стоило его сестричке наклониться над Мусенькой и ласково засюсюкать, как лицо мальчика приняло странное, почти болезненное выражение. Он вдруг подскочил и швырнул в малютку чашкой. Его сестра на лету поймала ее.
— Маленький, а уже хулиганит, — удивилась я.
— Ревнует, — засмеялась девочка. — Хочет, чтобы я только его любила.
Когда мы возвращались из гостей, я, поморщившись, спросила Валю:
— Как могут родители оставлять маленьких детей без присмотра?
— Мне, кажется, мои подружки хорошо справляются. Я так же с Юлей возилась. Мы только первый месяц ее в ясли водим. Она меня няней зовет.
— Ты не обижаешься?
— Наоборот. Значит, она понимает, как я ей нужна. Она так свою любовь ко мне выражает. Тебя испугало то прискорбное недоразумение? Так ведь обошлось.