Надежда
Шрифт:
— Генка, — чуть слышно шепнула Маша.
Незримая Чаликова внимательно слушала дедуктивные рассуждения юного Дубова — и оказалось, что выводы будущего Великого Сыщика полностью соответствовали тому, что предположил Васятка. С тою только разницей, что Васятка угадал Генку с первого раза.
— Ну ладно, Маша, вроде все выяснили, — подытожил Вася. — Вон уже и ребята идут.
Из речки, смеясь и визжа, бежали Люся и Митька.
— Хорошая вода! — крикнул Митька, упав прямо на траву рядом с Васей.
— И совсем не холодная, — добавила Люся. Oна подбежала туда, где стояли сумки,
— Ну ладно, — Вася встал с подстилки и сладко потянулся. — Уговорили. Схожу-ка и я промокнусь. — И будущий Великий Детектив не спеша двинулся к реке, где еще плескался Генка.
— A знаете, ребята, кажется, я немного приврала, говоря, что оно дорого мне, как память — смущенно проговорила Маша, разглядывая на пальце колечко. — Но чувствую, что с сегодняшнего дня оно будет мне дорого по-настоящему…
Вновь зазвонил телефон, и Солнышко побежал в прихожую:
— Владлен Серапионыч? Да нет, я все время дома. Ага, ваше снадобье смыл, как вы говорили. Помогает, еще как помогает! Надежда уже звонила. Сказала, что вместе с Васяткой следует за объектом. Хорошо, непременно передам. Вы будете в городе, вблизи автобусной остановки. Да-да, я все время «на телефоне».
Солнышко положил трубку и вернулся в комнату. Варенька, закинув ногу на ногу, сидела в кресле и разглядывала свой портрет:
— Значит, ты мне его даришь? Тогда подпиши.
Солнышко взял карандашик и с важностью начертал крупными буквами: «Варя». Ниже поставил дату и подпись: «Художник Гр. Лиственницын». После чего торжественно вручил листок Вареньке:
— Когда-нибудь искусствоведы будут писать диссертации: «Кто такая Варя и какова ее роль в творчестве художника Григория Лиственницына?». А может, и не будут.
— А ты не больно-то задавайся, великий художник, — засмеялась Варя. — Кажется, кое-кто обещал меня чаем напоить.
— Тогда прошу на кухню, — широким жестом пригласил хлебосольный хозяин. — А заодно и «Алгебру» прихвати. Помнишь то уравнение, на котором мы в прошлый раз застряли? Так вот, кажется, я разобрался: вместо икс нужно ставить икс в квадрате, и тогда все сходится…
И вдруг прямо в дверях кухни Варенька покачнулась и, наверное, упала бы, если бы Солнышко ее не подхватил. Очнувшись, Варя обнаружила себя в объятиях Солнышка, однако взор его был устремлен куда-то в бесконечность, а на лице блуждала странная улыбка.
Варя осторожно высвободилась из рук Солнышка и присела на табуретку:
— Извини, я сама не пойму, что со мною случилось.
Солнышко перевел на нее взгляд:
— И с тобою тоже?
— А с кем еще?
Солнышко сел на ту же табуретку с другой стороны, словно бы избегая смотреть Варе в лицо.
— Это трудно объяснить, — чуть помолчав, заговорил он. — В какой-то миг я ощутил, что я не один, а меня как бы двое. Потом один из нас двоих как бы медленно удалился, словно растворился в воздухе… Или не в воздухе, а где-то еще. Не знаю где. И я вновь остался один. — Солнышко резко обернулся, и его лицо оказалось совсем рядом с Вариным. — А может, я схожу с ума?
— Дурачок, —
— У обоих сразу? — совершенно серьезно переспросил Солнышко. И встряхнул головой, словно прогоняя наваждение. — Ну ладно, Варюха, побазарили — и хватит. Давай чаевничать. Тебе с сахаром или с вареньем?
Когда Серапионыч накануне угостил самого себя гремучей смесью жидкости из скляночки, он надеялся, что «младший» доктор выйдет из строя по меньшей мере на весь следующий день. Однако в действительности все произошло несколько иначе — то ли «старший» доктор переоценил воздействие своего эликсира, то ли недооценил силы себя «младшего», но после нескольких часов «мертвецкого» сна Владлен Серапионыч проснулся. Там же, где и заснул — в своем рабочем кабинете при мертвецкой, лицом в салате. Невыносимо трещала голова — обычно в таких случаях Владлен Серапионыч лечил «подобное подобным», но теперь на бутыль с плескавшимися на донышке остатками медицинского спирта он не мог и глядеть.
Увидев прямо перед собой на столе морговский бланк с какими-то неразборчивыми формулами, доктор зажмурился и попытался вспомнить, откуда это взялось, но разум едва повиновался ему. Безнадежно махнув рукой, Владлен Серапионыч не глядя сунул бумагу в карман и, с трудом выбравшись из-за стола, нетвердою походкой отправился в секционную залу. Убедившись, что новых поступлений не было, он решил сходить домой, благо жил совсем недалеко от работы.
Владлен Серапионыч запер входную дверь, прикнопил к ней дежурную записку «Скоро буду» и, стараясь держаться ровно, побрел по переулку.
По счастью, добрался доктор до дому, не встретив по пути ни знакомых, ни соседей — разговаривать с кем-то было бы теперь для него сущею пыткой — и, очутившись у себя в квартире, первым делом кинулся на кухню, где в холодильнике имелось все на случай похмелья.
Однако, отворив дверцу, доктор был неприятно удивлен: он полагал, что холодильник должен быть полон продуктов, а их почему-то оказалось значительно меньше. Но, к счастью, банка с солеными огурцами стояла на месте. И хотя самих огурцов, как показалось Владлену Серапионычу, тоже стало меньше, но рассола еще оставалось предостаточно. Доктор выдохнул, сделал несколько жадных глотков прямо из банки, и ему сразу резко полегчало.
— А теперь недурно бы прилечь на пол часика, — сказал доктор самому себе и поплелся в комнату. Но в прихожей его перехватил звонок в дверь. — Ой, как некстати, — обреченно вздохнул Владлен Серапионыч, однако дверь открыл. На пороге стоял незнакомый человек в халате-спецовке с потрепанным портфелем, из которого торчали куски проводов, отвертки, паяльники и прочий инструментарий.
— Чем могу служить? — вежливо осведомился хозяин.
— Нет-нет, товарищ, это я могу вам служить, — обаятельнейше улыбнулся нежданный гость. — Из вашего здания приходят жалобы, что более плохо, чем раньше, видно телевидение. Поэтому я отправился проверять коллективную антенну и эту, как ее зовут… — Телемастер на миг задумался. — Про коньяк… Нет, про пиво…