Надежда
Шрифт:
Чаликова же ненадолго задержалась, чтобы насладиться особенностями того раздела «великого и могучего», коим в совершенстве владела госпожа Глухарева. И Анна Сергеевна, выскочив из реки с еще слегка дымящимся подолом мокрого платья, с лихвой оправдала Надеждины ожидания.
Господин Каширский, на которого излился сей девятый вал красноречия, слушал с видом страдальца, иногда непроизвольно поглаживая себя по заднему карману, куда он на всякий случай спрятал кинжал, впопыхах оброненный Анной Сергеевной. Каширский знал, что Анне Сергеевне следует дать выговориться, и лишь тогда она будет способна воспринять то, что он собирался ей сказать.
Монолог
— Ну, чего молчите? — свирепо сверкнув очами, завершила Анна Сергеевна свое сольное выступление.
Каширский прокашлялся:
— Анна Сергеевна, постарайтесь меня выслушать спокойно и без эмоций, хотя я понимаю, что в создавшемся положении они неизбежны. Если вы помните, я с самого начала предостерегал вас от этого замысла, и все события нынешнего дня, включая последнее происшествие, целиком и полностью подтверждают мои опасения.
— Ближе к делу, — мрачно бросила Анна Сергеевна. — У меня мало времени.
— Ну что вы, времени вполне достаточно, — возразил Каширский. — Как раз столько, чтобы добраться до Городища и вернуться в Царь-Город.
— Пока не замочу этого паршивца Ваську, ни о каком возврате не может быть и речи, — отрезала Анна Сергеевна.
— Вы как хотите, а я возвращаюсь, — заявил Каширский. — А ликвидировать Дубова вы все равно не сможете, как ни старайтесь.
— Почему это? — скривилась Глухарева.
— А потому что невозможно уничтожить в прошлом человека, который жив в настоящем, — терпеливо разъяснил Каширский. — И то, что вы, уважаемая Анна Сергеевна, этого не понимаете, я еще могу объяснить вашей излишней возбудимостью и недоверием к столь мощному двигателю прогресса, каковым является наука. Для меня гораздо удивительнее, что даже такой здравомыслящий человек, как Эдуард Фридрихович Херклафф, согласился помочь вам в этом безответственном предприятии.
— Да что вы размазываете дерьмо по лопате?! — раздраженно перебила Анна Сергеевна. — По делу говорите!
— Ну что ж, можно и по делу, — согласился Каширский. — Устранение Дубова, как любое резкое происшествие «обратным» числом, вызовет полный хаос в настоящем и будущем. И вот, чтобы этого не допустить…
— А-а, так это все-таки вы мне пакостите?! — прошипела Анна Сергевна. — Ну, берегитесь!
— Да при чем тут я, — досадливо отмахнулся Каширский. — Против этого восстает сама Природа. Или, если хотите, Господь Бог, хотя лично я в него не верю и предпочитаю оперировать таким понятием, как «Высшие силы», пока наука не раскроет природу этих сил. Именно они помешали вам сначала отравить, потом утопить и, наконец, зарезать Василия Дубова. Не хочу вас зря пугать, почтеннейшая Анна Сергеевна, но у меня есть основания полагать, что следующая попытка может закончиться для вас самым плачевным образом, вплоть до летального исхода.
— Так что я, зря старалась? — возмутилась Анна Сергеевна.
— Ну, не в первый же раз, — успокоил ее Каширский. — И, разумеется, не в последний.
Однако этого разговора Чаликова уже не слышала — минут пять понаслаждавшись «великим и могучим» монологом Анны Сергеевны, она поспешила на кольцо автобуса. По счастью, ни самозабвенно бранившаяся Глухарева, ни стоически внимавший ей Каширский не заметили Надеждиных передвижений.
Явившись на остановку, Чаликова увидела, что автобус уже готовится к отъезду, а
— Гражданочка, предъявите документы. Не беспокойтесь, до отправления еще пять минут.
Надя со вздохом открыла сумочку и протянула милиционеру справку, которой ее снабдил Серапионыч.
— Спасибо, все в порядке, — сделал под козырек страж порядка. И даже улыбнулся, как показалось Надежде, несколько двусмысленно: — Счастливого пути, товарищ Чаликова.
— Простите, а в чем дело? — спросила товарищ Чаликова, пряча справку в сумочку.
— Ловим преступников, — охотно откликнулся милиционер. — Один — артист-гипнотизер, вместо денег расплачивается листьями с деревьев. А с ним женщина в черном, которая пыталась угощать детей отравленным мороженым.
— Да уж, чего на свете не бывает, — посочувствовала Надя и поскорее вскочила в автобус.
Прокомпостировав билет и устроившись на одном из свободных мест, она вновь достала справку и, разбирая далеко не каллиграфический почерк Серапионыча, прочла следующее:
«Выдана неопознанному трупу гражданки Надежды Чаликовой, доставленному в морг г. Кислоярска. Личность подтверждаю». Документ скрепляли подпись Серапионыча и служебная печать.
За решением задачек и уравнений, за доказательством теорем Солнышко и Варя даже не заметили, как прошел день. И плоды познания с древа точных наук оказали на них, если так можно выразиться, свое побочное воздействие: в какой-то миг, глянув друг на друга, они одновременно устыдились своей наготы, хотя виду и не подали. Но во время очередной отлучки Солнышка в коридор (позвонил Серапионыч, чтобы узнать, нет ли чего нового от Нади) Варенька оделась. Вернувшись, Солнышко ничего не сказал, но в глубине души еще больше смутился. Почувствовав это, Варенька через несколько минут попросилась в туалет, а возвратившись, застала Солнышко уже одетым. Причем не абы как, а при полном параде: ради такого случая он надел свои нарядные брюки, Васину белую рубашку, а в отцовском гардеробе позаимствовал желтый галстук в синюю полосочку — чутьем художника Солнышко уловил, что именно такое сочетание цветов ему подойдет лучше всего.
— Солнышко, дитя мое, ты ли это? — возопила Варенька, увидев его в таком «прикиде».
— Надеюсь, что я, — с важностью ответил Солнышко, явно довольный произведенным впечатлением, а еще более тем, что воспаление прошло настолько, что можно носить одежду, не испытывая боли. — Ну, что у нас там дальше — задача или уравнение?
— А может, на сегодня хватит? — взмолилась Варя. — И так уж целый день прозанимались.
Солнышко глянул на часы:
— Ух ты, и впрямь целый день. Тогда давай обедать. А то я за этой математикой даже о еде позабыл. Ты бы хоть напомнила! Борщ будешь?
— А ты думаешь, я из вежливости откажусь? — засмеялась Варенька. — Так вот, не дождетесь!
— Ну, тогда прошу к столу.
Едва Солнышко подпустил огонь под кастрюлю с борщом, как загремел замок на входной двери, и в квартиру вошла Солнышкина мама Светлана Ивановна, молодая стройная женщина, чертами и даже выражением лица очень похожая на сына. Увидав Солнышко, она чуть не уронила авоську:
— Солнышко, ты ли это?! В честь чего такой парад? Ах, понимаю — гостья. Привет, Варя. Солнышко тебя уже пообедал, или весь день голодом морил?