Надежда
Шрифт:
Но грузчик вовсе не разделял этой уверенности.
— Если мы сделаем так, как вы говорите, — меня уже сегодня вечером не будет в живых. — Он покачал головой. — Я подпишу такую бумагу только если вы ее напечатаете после того, как я уеду из города.
— А когда вы уедете?
— Завтра. Завтра у нас платят. Получу деньги — и сразу на поезд. Я тут ни минуты не задержусь. Мне своих нельзя оставлять сиротами.
В конце концов репортер и грузчик решили, что Бенсон сейчас подпишет свои показания, а Кларенс передаст их редактору только
Кларенс зашел в магазин канцелярских принадлежностей за бумагой, потом они с грузчиком спустились в погребок, и там за столиком репортер записал всё, что слышал от Бенсона.
Они вышли на улицу. Кларенс остановился возле дверей огромного серого дома. По обе стороны входа одна над другой теснились таблички с названиями контор.
— Вот здесь, — сказал репортер. Он ткнул пальцем в надпись: «Джорж Г. Феер. Нотариус. 6-й этаж. 14.0 т 10 до 6».
— Что вы хотите делать? — Грузчик озадаченно смотрел на него.
— Заверить вашу подпись.
Грузчик нервно потер лицо рукой. Лоб у него вспотел.
— А без этого нельзя?
— Конечно, нельзя. Какая же цена будет показаниям, когда вы уедете?
— Не знаю, — сказал Бенсон, — Может быть, вообще я зря во всё это впутался. — На лице у него отражалась внутренняя борьба. — Ну ладно, — он махнул рукой. — Вы обещаете, что до завтра никому не покажете?
— Обещаю.
В конторе нотариуса в первой комнате за столом сидел молодой человек с длинным узким лицом. Кларенс объяснил, что им нужно заверить подпись грузчика.
Молодой человек пригласил их сесть и равнодушно взялся за листки. Лицо его стало внимательным; не переставая читать, он закурил и уселся плотнее в своем кресле.
Кончив, он протянул листки Кларенсу.
— Я этого не заверю.
— Почему? — удивленно спросил репортер.
— А откуда я знаю, что вот этот человек — Бенсон?
— Он вам покажет документ. Свою расчетную книжку.
— Всё равно. — Молодой человек отрицательно покачал головой. — Я не заверю.
— Послушайте, — Кларенс поднялся со стула. — Согласно вашему патенту нотариуса, вы должны заверять любой документ, если только он не противоречит закону. Вы не имеете права отказываться.
— А почему он сам, — длиннолицый показал на Бенсона, — не хочет свидетельствовать в полиции?
— Он уедет.
— Вот то-то и оно. — Молодой человек пожал плечами. — Он не хочет впутываться в эту историю, и я тоже не хочу.
— Но это ваша обязанность. Мы имеем право требовать от вас.
Молодой человек усмехнулся.
— Я заболел. Прекращаю на сегодня работу.
Он взял со стола большую конторскую книгу, спрятал ее в боковой ящик и запер его. — Не верите, — можете вызвать врача.
— Я так и знал, — сказал Бенсон, вздохнув. — Они все, сволочи, в одной шайке. Зря мы всё это затеяли. — Он повернулся и пошел к выходу.
Кларенс последовал за грузчиком.
Они в раздумье стояли возле лифта, когда молодой человек выглянул из двери и поманил их обратно.
— Знаете что, — он впустил их и тщательно затворил дверь. — Я вам вот что хочу сказать. Вам, пожалуй, этого никто не заверит. Все будут бояться, как я. Но если вы никому не скажете, что были у меня, я вас научу, как сделать.
— Ну, давайте, — сказал Кларенс.
— Вы можете это заверить отпечатком пальцев. А если начнется процесс, — ваш товарищ пришлет еще такой же отпечаток оттуда, где он будет.
— Вот это годится, — сказал Кларенс. — Только как это сделать? Мне никогда не приходилось.
Молодой человек запер дверь на ключ и вернулся к столу.
— Я вас научу. Можете даже прямо здесь сделать, если никому не расскажете. — Ему было, видно, неудобно за свою трусость. Он покраснел. — Я ведь не владелец конторы, а только здесь работаю.
Бенсон подошел к столу, и молодой человек помог ему сделать чернильные отпечатки всех пяти пальцев. Потом он сказал:
— Пожалуй, это самое лучшее. Вы могли бы еще пойти в профсоюз швейников. Они за углом в первом этаже. Но этот профсоюз считается «красным». Если начнется процесс, вам это повредит.
— Я этот профсоюз знаю, — сказал Бенсон. — Там всё руководство выборное. Хорошие ребята.
Кларенс тоже слышал о профсоюзе швейников. Это была независимая организация. Несколько месяцев назад профсоюз выиграл стачку на чулочной фабрике. У него была репутация «красного». Репортер решил, что связываться с его работниками он не станет.
Когда они вышли на улицу, Бенсон сказал:
— Есть всё-таки люди. Сначала он испугался, а потом ему стыдно стало. — Он посмотрел на свои испачканные чернилами руки и невесело усмехнулся. — Я теперь, как преступник.
Они договорились, что завтра грузчик с утра получит зарплату, соберется и уже с вокзала позвонит Кларенсу. Только после этого репортер понесет материал к редактору.
Когда они прощались, Бенсон еще раз спросил:
— А вы в порту никому не говорили того, что я вам рассказал при первой встрече?
— Нет, никому.
— А мое имя никому в порту не называли?
Кларенс вспомнил степенную фигуру Боера, которого
он встретил в день первого разговора с грузчиком, и его равнодушный вопрос: «Что же, так ни с кем и не поговорили?» Он назвал тогда Бенсона, но тут же сказал, что тот ничего не сообщил ему. Стоит ли говорить об этом грузчику? Главарь портовой шайки, наверное, ничего не подозревает, а Бенсон будет зря волноваться. До завтра всё равно ничего не случится.
Бенсон напряженно смотрел ему в лицо.