Вот король уехал на войну. Он Москву покинул.Иль не ту он карту подобрал, из колоды вынул?Как же без него теперь Москва, сам он без Москвы?Ни из сердца не идет она, ни из головы.А какою видится она из окна теплушки?Тишина на улочках ее, на западе – пушки.Распахнулась скорбная тетрадь, а запад в огне.Дворнику парадного крыльца словно свет в окне.До чего ж кровавая война! Нет ее кровавей.Но, покуда он бежит, хрипя о своей державе,перед ним – лишь мамины глаза, да судьба его,дворик детства, крашеная дверь… Больше ничего.
Державин
Запах столетнего меда,слова и золота вязь…Оды державинской модаснова в цене поднялась.Сколько ценителей тонких,сколько приподнятых крыл!..Видишь, как зреет в потомкахимя твое, Гавриил?Будто под светом вечернимвстало оно из земли…Вот ведь и книжные червисправиться с ним не смогли.Стоит на миг оглянуться,встретиться взором с тобой —слышно: поэты клянутсякровью твоей голубой.Мнился уже обреченнымутлый огарок свечи…Золото резче на черном.Музыка звонче в ночи.Гуще толпа у порога,тверже под ними земля…Нет, их не так уж и много.Да ведь и всё от нуля.
«Шарманка старая крутилась…»
Шарманка старая крутилась,катилось жизни колесо.Я пил вино за вашу милостьи за минувшее за все.За то, что в прошлом не случилосьна бранном поле помереть,а что разбилось – то разбилось,зачем осколками звенеть?Шарманщик был в пальто потертом,он где-то в музыке витал.Моим ладоням, к вам простертым,значенья он не придавал.Я вас любил, но клялся прошлым,а он шарманку обнимал,моим словам, земным и пошлым,с тоской рассеянной внимал.Текла та песня как дорога,последних лет не торопя.Все звуки были в ней от Бога —ни жалкой нотки от себя.Но падали слова убого,живую музыку губя:там было лишь одно от Бога,все остальное – от себя.
«Солнышко сияет, музыка играет…»
Солнышко сияет, музыка играет.Отчего ж так сердце замирает?Там, за поворотом, недурен собою,полк гусар стоит перед толпою.Барышни краснеют, танцы предвкушают,кто кому достанется, решают.Но полковник главный на гнедой кобылеговорит: «Да что ж вы всё забыли!Танцы были в среду, нынче воскресенье,с четверга – война, и нет спасенья.А на поле брани смерть гуляет всюду.Может, не вернемся, врать не буду!..»Барышни не верят, в кулачки смеются,невдомек, что вправду расстаются.Вы, мол, повоюйте, если вам охота,да не опоздайте из похода…Солнышко сияет, музыка играет,отчего ж так сердце замирает?
На смерть Бориса Балтера
Не все ль равно, что нас сведет в могилу – пуля ильпростуда?Там, верно, очень хорошо: ведь нет дурных вестейоттуда.Я жалоб не слыхал от них, никто не пожелалвернуться.Они молчат, они в пути. А плачут те, что остаются.Они молчат Бог весть о чем – иные берега предними,и нету разницы для них между своими и чужими.К великой тайне приобщась, они уходят постепеннопод скорбный марш,под вечный марш,под польский марш,под марш Шопена.
«Оркестр играет боевые марши…»
Оркестр играет боевые марши,старается ни свет и ни заря.Не лейте слез, родимые мамаши,на крылья наши слез не лейте зря!В пророчества их горькие не веря,мы ждали той минуты золотой,чтоб с птицы зла поопадали перья,когда оркестр ударит духовой.Какие нас морочили обманы!Какие пули жалили во мгле!А сами мы, юны и безымянны,за что потом покоились в земле?А все ведь та музыка удалая,мелодии знакомой благодатьпослышится, свиданье отдаляя,сближая с тем, чего не миновать.И свистнут пули будто бы впервые,и выйдет смерть и поглядит в глаза…А там – опять оркестры духовыесмешают труб и меди голоса.
«Антон Палыч Чехов однажды заметил…»
Антон Палыч Чехов однажды заметил,что умный любит учиться, а дурак учить.Скольких дураков в этой жизни я встретил!Мне давно пора уже орден получить.Дураки обожают собираться в стаю.Впереди – главный во всей красе.В детстве я верил, что однажды встану,а дураков нету: улетели все.Ах, детские сны мои – какая ошибка,в каких облаках я по глупости витал!У природы на устах коварная улыбка…Может быть, чего-то я не рассчитал.А умный в одиночестве гуляет кругами,он ценит одиночество превыше всего.И его так просто взять голыми руками…Скоро их повыловят всех до одного.Когда же их повыловят, наступит эпоха,которую не выдумать и не описать.С умным хлопотно, с дураком плохо.Нужно что-то среднее, да где же его взять?Дураком быть выгодно, да очень не хочется.Умным очень хочется, да кончится битьем…У природы на устах коварные пророчества.Но может быть, когда-нибудь к среднему придем.
«Умереть – тоже надо уметь…»
Умереть – тоже надо уметь,как прожить от признанья до сплетни,и успеть предпоследний мазок положить,сколотить табурет предпоследний,чтобы к самому сроку,как в пол – предпоследнюю чашу,предпоследние слезы со щек…А последнее – Богу,последнее – это не наше,последнее – это не в счет.Умереть – тоже надо уметь,как бы жизнь ни ломалаупрямо и часто…Отпущенье грехов заиметь —ах, как этого малодля вечного счастья!Сбитый с ног наповал,отпущением ч т о он добудет?Если б Бог отпущенье давал…А дают-то ведь люди!Что – грехи?Остаются стихи,продолжают бесчинства по свету,не прося снисхожденья…Да когда бы и вправду грехи,а грехов-то ведь нету,есть просто движенье.