Надежное мужское плечо

Блейк Элли

Джеймс прислонился к стенке и улыбнулся. Смешной этот Кейн!

— А какая у тебя мама? — спросил вдруг Кейн, и улыбка Джеймса погасла.

Он чуть было не бросился на помощь Сьене, боясь, что она не справится с ответом на вопрос. Кейн ведь мастак задавать некорректные вопросы.

— Я никогда не знала своей матери, — сказала Сьена, и ее голос был гораздо спокойнее, чем ожидал Джеймс. — Она умерла, когда я родилась.

— О, надо же, — прошептал Кейн сочувственно: ведь эта ситуация была знакома

и ему.

— Вот именно, — сказала Сьена.

Джеймс подумал, что разговор на эту тему закончен, но тут она сказала:

— Я бы очень хотела узнать ее. Хотя бы чуть-чуть.

Ее голос был ровным, но он услышал скрип пружин кровати. Значит, девушка присела. На его кровать. Надо же, Сьена Капулетти сейчас сидит на его кровати. И как так получилось? Может, ему повезет еще больше, и... Но нечего и думать об этом.

— Ты просто счастливчик, Кейни, — сказала она.

— Правда? — спросил Кейн. — Но...

— Да-да, — подтвердила она, не дав ему договорить. — И никаких «но». Ты знаешь, как выглядела твоя мать. Как она улыбалась. Каким было ее любимое блюдо. Во сколько она любила вставать по утрам. Мебель, которую она любила. Верно?

Кейн вздохнул и сказал:

— Верно.

— И кроме того, у тебя отличный отец. Отец, который любит тебя так, что бросил в самом разгаре великолепный пир с барбекю и помчался к тебе в школу.

— Ты думаешь, мой папа классный? — спросил Кейн, и Джеймс затаил дыхание.

— Да, Кейн, я так думаю. — Она приостановилась, а потом сказала: — Думаю, твой папа самый классный мужчина на свете.

Джеймс медленно выдохнул. Самый классный мужчина на свете. Ведь она не сказала «папа», она сказала «мужчина». О боже!

— Эх, Кейни, как бы я хотела, чтобы у меня был такой же отец.

Оба немного помолчали. Затем пружины снова скрипнули, и Джеймс подумал, что это Кейн забрался на кровати, сел рядом с женщиной, которая так быстро завладела его сердцем.

Давай же, Кейн, подумал он со всей силой внушения, какая только в нем была. Помоги нам обоим, сынок. Покажи ей, какими бравыми могут быть парни Дилланы.

— Она ненавидела вставать по утрам, — наконец сказал Кейн. — Отец всегда собирал меня в школу. А мама была по натуре «совой», поэтому она всегда лежала рядом со мной на кровати, пока я не засну вечером. Иногда я до сих пор чувствую ее присутствие рядом...

Снова скрипнули пружины. Да что там такое творится, в конце концов? Джеймс попытался заглянуть в щёлочку между дверью и дверным проемом, но ничего толком не разглядел.

— Вряд ли наши мамы захотели бы видеть нас грустными, Кейн. А твоя наверняка бы была рада твоим успехам в школе, правда? И еще — если бы ты дружил с кем-нибудь в классе. И улыбался всегда, когда прыгаешь на своем любимом батуте.

— Наверное.

— И твой отец тоже

хотел бы того же. Ты наверняка догадываешься: твое счастье он ценит больше всего на свете.

— Я знаю.

— Так будь тогда счастлив.

— Вот так просто?

— Вот так просто. Проснись, улыбнись и пожелай себе доброго дня. — Помолчав, она добавила: — Ладно, конечно, это не так просто. И сразу у тебя не получится. Но попытаться стоит, верно? И я думаю, мы с тобой положили хорошее начало.

Кажется, Кейн обнял ее, по крайней мере Джеймсу так представилось.

— Отлично, — сказала Сьена внезапно севшим голосом. — Тогда лучше спуститься вниз, или твой отец подумает, что мы сбежали, и может съесть за нас наши сосиски.

Джеймс отлепился от стены и тихонько сбежал по ступенькам. Вскоре он услышал шлепанье мальчишечьих ног.

— Пап! — позвал Кейн. Его глаза светились радостью.

— Да, сынок? — сказал тот, держась изо всех сил, чтобы только не сжать малыша в своих объятиях.

— Я не выключил музыку в комнате, — вдруг сказал тот и как ветер бросился наверх.

Вскоре вниз сошла Сьена. На ее лице было написано самое настоящее изумление. Она оглянулась на комнату, оставшуюся позади нее.

— Только не говори, что Кейн хвастался тебе своим знаменитым камфарным ящиком. Он любил это место. Когда он был помладше, мы играли в прятки, он постоянно прятался там. И потом пах камфарой.

Она улыбнулась ему. Ее глаза блестели, а щеки порозовели.

— Да, именно это он мне и показывал. Итак, где же наши бутерброды? Я голодна как волк.

Она проскользнула мимо него, оставив за собой шлейф потрясающего аромата.

После самой странной чайной вечеринки в своей жизни Сьена попрощалась.

— А это твой велосипед стоит у двери? — спросил Кейн, когда они поравнялись с ним.

— О черт, совсем забыла. Я же купила его для тебя, — сказала Сьена. — Учитывая, что я разбила твой, я решила, что будет честно купить тебе новый. Но тебе можно ездить на нем в одном случае: если ты будешь слушаться своего отца, не выезжать на проезжую часть, внимательно следить за дорогой и надевать шлем. И просыпаться каждый день утром так, как мы о том говорили. Согласен?

— Отлично. Согласен. Спасибо! — закричал Кейн, хватаясь обеими руками за руль и пробуя звонок. — Обещаю!

— Попрощайся, — сказал Джеймс сыну.

— Пока, Сьена! — и только его и видели.

— О чем вы там разговаривали? — спросил Джеймс, провожая ее до своей машины. — Просыпаться каждый день — это о чем?

Сьена прислонилась к дверце его темного седана и скрестила руки на груди.

— Ничего особенного, — сказала она, избегая его взгляда.

Он обошел машину и, приблизившись к Сьене, прислонился к машине, копируя ее позу.