Надгробие Дэнни Фишеру
Шрифт:
…Нелли дремала в кресле с высокой спинкой. Я, все так же тихо, подошел к ней и обнял ее за плечи. Она очень уставала, целый день проводя за работой в горячем цехе на формовочном прессе. Ей нужно было поспать с полчаса, чтобы прийти в себя. Она не проснулась, и я заметил, что в руках у нее фотографии нашей Викки. Я тяжело вздохнул и вытащил снимки из ее пальцев. Она так и не проснулась. Сердце у меня дрогнуло от жалости, неожиданно сам собой выскочил ответ на вопрос. Мне стало понятно, почему у нас не было больше детей, почему Нелли боялась потратить лишний цент, почему она отказывалась переехать на новую квартиру. Я так и не смог дать ей главного, что должен дать мужчина любимой женщине, — защиту, чувство безопасности от любых невзгод. Одной любви мало, нужна уверенность в муже, в семье, в доме.
Вот оно! Свой дом. Именно поэтому мне захотелось разбогатеть. Чтобы избавиться самому и избавить Нелли от подсознательного страха перед будущим. Это избавление могли дать деньги, большие деньги. И они у меня будут.
Избегая глядеть друг другу в глаза, мы сидели в просторной гостиной Мими и обменивались ничего не значащими фразами. Моя сестра все не могла оставить тщетных попыток помирить меня с отцом. Нелли, Мими и мама ушли укладывать детей спать, а мужчины — то есть отец, Сэм и я — пребывали в гостиной и молча дымили сигаретами перед ужином.
— Дэнни, — вдруг сказал Сэм, — ты помнишь того парня, что дрался с тобой в полуфинале, Джо Пассо?
— Еще бы! Тогда он меня чуть было не наказал. Способный малый.
— Да, — подтвердил Сэм. — Недавно я узнал, что осенью он будет выступать в полутяжелом весе на чемпионате страны.
— Надеюсь, он станет чемпионом, — проговорил я, чувствуя на себе взгляд отца.
— Эх, все-таки именно ты должен был быть чемпионом! — воскликнул Сэм.
— Что ж поделаешь, для меня бокс оказался слишком жестоким занятием…
— Да, единственное, чего тебе не хватало, так это инстинкта убийцы. Ты так и не научился добивать. А не добьешь — ничего и не добьешься.
Тут вмешался отец.
— Бизнес, в котором человек должен превратиться в убийцу, — не для моего сына!
Обычно он никогда не вмешивался в наши разговоры. Мы с Сэмом удивленно уставились на него. Отец покраснел, но упрямо продолжил:
— Я считаю грязным и низким бизнес, в котором человек вынужден быть убийцей, чтобы преуспеть.
— Отец, — решил объяснить Сэм, — это только боксерский жаргон. Мы никого и не думали убивать, просто это обозначает — уловить момент, когда твой противник растерян, развить успех и закончить бой в свою пользу.
— …Свернув ему челюсть или устроив сотрясение мозга, — подхватил отец. — Нет, как вы меня ни убеждайте, бокс — это узаконенное убийство, все боксеры — убийцы.
Тут он хватил лишку. С Сэмом так нельзя было говорить на эту тему.
— Вы опять не правы, отец, как были не правы много раз в жизни. Прежде всего вы часто бывали не правы по отношению к собственному сыну: такой талант, как у него, встречается раз в сто лет.
Отец поднялся на ноги.
— Все боксеры — убийцы, — упрямо повторил он. — А мой сын, сверх того, «талантливый» убийца.
Тут уж Сэм рассвирепел по-настоящему.
— Именно поэтому вы отдали за меня свою дочь. Я ведь тоже был боксером…
— Но когда ты женился на ней, ты уже не был им.
— Да, но только потому, что у меня был выбит мениск.
— Мими хотела этого, — пожал плечами отец. — Это было ее личное дело, и я не мог вмешиваться.
— Ах, не мог вмешиваться?! — побагровел Сэм. — А когда ты «мог вмешиваться»? Когда тебе было выгодно? Почему-то ты вел себя совершенно по-другому, когда Дэнни…
— Кончай, Сэм, — попытался прервать его я. В отношения с отцом я не хотел привлекать никого, даже Сэма.
— Нет уж, постой, — огрызнулся на меня Сэм. — Я в этом деле тоже не последний, мне это стоило денег!
Все, теперь Сэма было не остановить.
— Ты был доволен, пока малыш тебя беспрекословно слушался. Стоило ему один раз пойти наперекор тебе, ты решил: у тебя нет больше сына! А вот от денег, которые он зарабатывал потом и кровью на ринге, ты не отказывался… Те пять сотен, которые он оставил тебе в ту ночь, когда ты выгнал его из дому, где они? Мне твоя выходка стоила пять тысяч, парню она чуть не стоила жизни… Ты что, всего этого не знал или не хотел знать?
Отец был бледен. Он смотрел на меня чуть ли не виновато.
— По нашим законам сын должен слушаться отца… — начал было он, но Сэм не дал ему договорить.
— Ты отстал от жизни, отец. Они не должны нас беспрекословно слушаться, они могут прислушиваться к нашим советам. Чувствуешь разницу? И ни в коем случае нельзя требовать слепого подчинения. Во всяком случае, именно так я буду относиться к моим ребятам. И пусть они будут не всегда правы. Пусть набьют шишки, но это будут их собственные шишки. А слушаться нас они будут ровно настолько, насколько тянет наш авторитет…
— Посмотрим, что ты запоешь, когда доживешь до моих лет, — настаивал на своем отец.
— В любом случае, я никогда не закрою дверь перед носом моих детей!
Отец лишь махнул рукой и вышел из комнаты как побитая собака.
— Ну и чего ты добился? — спросил я Сэма. — Говорить с ним бесполезно.
— Мне до смерти надоели его нудные разглагольствования о том, какие он на тебя возлагал надежды и как ты разочаровал его.
— Сэм, тебе-то что до всего этого?
— Да я кровно заинтересован! Ведь он знает, что я мечтал сделать из тебя чемпиона. И он не может простить того, что ты послушался меня, а не его. Не будь я Сэмом Гордоном, если не втолкую ему, как он не прав!
Я устало махнул рукой.
— Тебе это не удастся. Я знаю, что его не переубедишь. Все-таки он мой отец…
Механик, ремонтировавший автомат, выпрямился и сказал:
— Через пару часов он у меня заработает, мистер Фишер.
— Не торопись, Гус, но делай на совесть. Не хотелось бы отправлять его на завод, с запчастями все так же плохо.