Надо – значит надо!
Шрифт:
Он аккуратно садится на край постели, внимательно глядя на дверь. Боится схлопотать за то, что сидит днём на кровати.
— Э-хе-хе… — вздыхает Кухарь. — Знаком к моему ужасу. Он уже рассказал мне в подробностях, что меня ждёт в ближайшее время. Пожалуйста, не разрешайте ему меня мучить.
— Это легко можно устроить, хотя, Михал Михалыч, безусловно расстроится.
— Вот видите, ему просто нравится меня пытать. Ему это доставляет удовольствие.
— Ну, так вы сделайте, что можете, а там и поглядим,
— Так, — пожимает плечами Поварёнок, — это дело известное, паны бранятся, у холопов чубы трещат.
— Ну, так-то уж сильно не принижайте себя, — смеюсь я. — Холоп-то вы тот ещё.
— Нет, ну, а что, разве я мог отказаться? Это же вопрос жизни и смерти.
— Так и сейчас опять вопрос поднимается в той же самой плоскости. Правда, теперь к нему добавляется вопрос страданий.
— Егор, ну я же был полностью в его власти, и выпустил из клетки он меня исключительно для того, чтобы использовать, как жестокое орудие.
Я внимательно рассматриваю Поварёнка. За прошедшее время он основательно сдал. Осунулся, кожа покрылась морщинами, приобрела землистый оттенок.
— Ладно, — я бросаю взгляд на часы. — Просто болтать мне не слишком интересно. Существуют и другие возможности досуга. Если вам сказать нечего, то и не говорите. Я встаю с табуретки и подхожу к двери.
В это время до нас доносится дикий, полный отчаяния и боли крик.
— Нет-нет, не нужно, — выдыхает Поварёнок. — Ладно. Но чем, в таком случае, ты отличаешься от остальных?
— Мне, собственно, этот вопрос глубоко безразличен, — пожимаю я плечами. — Да и вам он без надобности. Давайте уже займёмся делом. До оставления Лефортово вы уже работали на Злобина?
— Нет, — качает он головой. — Нет, раньше со Злобиным я не имел дел. Никакого сотрудничества. Но тут он спросил, хочу ли я выйти на свободу, и в моём отчаявшемся и потерявшем надежду на спасение сердце забрезжил смутный огонёк.
— И что же нужно было сделать, для того, чтобы выйти на свободу?
— Ну! Он, знаешь ли, не такой простой. Он человек достаточно искушённый, чтобы просто сказать, что ему нужно. Он делает так, будто ты сам приходишь к какой-то важной мысли, а он лишь соглашается с твоими выводами. Очень полезное умение, надо отметить, очень полезное.
— Мы с вами находимся… — говорю я. — Сами посмотрите, где мы находимся, Пётр Николаевич. Взгляните на эту жуткую кровать, на яркую лампу под потолком, на подтёки масляной краски на стенах, на этот пол. Наверняка, тут довольно богатый животный мир. А ещё и тень Радько в резиновых перчатках до локтя блуждает по углам. Он причинит вам лютую боль. Вы же знаете, вы с этим уже сталкивались.
Снова доносится ужасающий крик.
— Да, моё положение незавидно, — соглашается Кухарь, с тревогой глядя на дверь.
— Ну, раз вы это понимаете, не
— Так я же и говорю, сотрудничаю, сообщаю ценную информацию. Зачем вы постоянно напоминаете о моём незавидном положении? Мне оно известно. Просто я хочу знать, что получу, сообщив всю интересующую вас информацию. Мне нужна свобода и новая личность.
— Чтобы продолжить чинить свои каверзы?
— Мне нужно выехать за рубеж. Получить средства к существованию и выехать в капстрану.
— Не хочу врать, — пожимаю я плечами. — Думаю, я догадываюсь о том, что вы можете сказать. Обо всём. Так что давать специальные и трудновыполнимые обещания не буду. В общем, либо говорите то что мне нужно, либо мы возвращаемся на исходные позиции. Понятно?
— Да, — угрюмо отвечает он.
— И ещё один момент. То, что вы находитесь у нас, не знает ни Злобин, ни кто бы то ни было.
Он поджимает губы.
— Ну, тогда поехали. Злобин вам приказал меня устранить?
— Нет, — мотает он головой. — Не так. Тут всё по-другому, гораздо интереснее. Смотрите…
26. Жила бы страна родная и нету других забот
— Тут ведь очень много различных интересов переплетается в одном клубке, — пожимает плечами Поварёнок. — Даже интересы иностранных разведок. По разным причинам очень многие игроки заинтересованы в вашем устранении.
— Понятно, — киваю я, поднимаясь с табуретки. — Спасибо, что рассказали. Я, как раз, на ЦРУ и грешил.
Поварёнок скромно улыбается.
— Значит, вы полагаете, что Злобин может вас отсюда вызволить, правильно я понимаю?
— Я не знаю, — разводит он руками. — Этого я знать не могу.
— Боюсь, после нашего разговора у меня не будет возможности предотвратить вашу встречу с Михал Михалычем.
— Нет-нет, погодите, — смиренно улыбается Кухарчук. — Злобин мне вовсе не друг, но он довольно опасный человек и сейчас находится на вершине своей мощи. Так что ссориться с ним не нужно ни мне, ни вам.
— Думаю, Пётр Николаевич, вам многое предстоит переосмыслить, если вы хотите обрести свободу. Радько, кстати, вам вопросов задавать не будет. Ему всё равно, знаете вы что-то или нет. Но я давал вам шанс, не правда ли?
— Слишком мало гарантий.
— К вопросу о гарантиях, я думаю, мы вернёмся чуть позже, если все из нас доживут.
Я подхожу к двери и стучу по гулкому толстому металлу кулаком.
На пару дней я решаю забыть о Кухаре, но мне не даёт сделать этого Злобин. Вызывает к себе и подробно расспрашивает об инциденте в «Космосе».