Наедине с Большой Медведицей
Шрифт:
– Что снимаете? – поинтересовался Николай.
– Натурные съемки, – отрывисто ответил сухощавый человек с усиками и в берете. – Фильм «Я здесь живу».
– Экранизация повести или оригинальный сценарий? – поинтересовался Николай. – Сколько метров отсняли?
Человек в берете показал нам свою невыразительную спину. Мы залезли в машину и двинулись дальше.
– Я иногда жалею, что в свое время не пошел по киноделу, – разглагольствовал Николай. – Кино всегда привлекало меня.
– Ты имеешь в виду кинозвезд? – спросил я.
– Подумаешь, звезды! – фыркнул Николай. –
Буду объективен: Николай действительно снимался в кино, в картине «Адмирал Нахимов». Вместе со мной. Роли у нас были довольно ответственные: мы играли убитых турецких солдат.
Николай резко затормозил машину перед двумя молоденькими колхозницами в платочках.
– Подвезете, дяденьки? Нам до Лесной Глуши, если можно…
Николай, который на моих глазах превращался в волокиту, выскочил и элегантно распахнул дверцу. Девушки впорхнули в машину и о чем-то зашептались. Николай, косясь в зеркало, разглаживал волосы, поправлял воротничок рубашки и распрямлял плечи. Девушки были хороши собой, и по лицу Николая я видел, что он сейчас начнет знакомиться.
– Кто вы будете, красавицы? – спросил он. – Доярки, да?
– А как вы угадали? – хором спросили девушки. Николай самодовольно улыбнулся:
– Я, красавицы, все насквозь вижу. Профессия такая!
– А кто вы, дяденька? – с уважением спросила девушка в красном платочке, которую я про себя назвал Красной Шапочкой.
Николай прокашлялся и покосился на меня. Я кивнул, как бы говоря: «Ври, черт с тобой!»
– Режиссер я, красавицы, – сообщил Николай. – Фильм снимаю. Кино, понимаете?
– О-о! – почтительно воскликнули девушки.
– В конце года посмотрите, – продолжал лгун. – «Я здесь живу» называется, из жизни колхозного села.
– Это о нас с тобой, – громко шепнула одна девушка другой. – А вы, наверное, всех артистов знаете? Даже Любовь Орлову, да?
– Любовь Петровну? – Николай усмехнулся. – На прошлой неделе вместе чай пили. Она была, Изольда Извицкая, Алеша был еще…
– Какой Алеша? – восхищенно прошептали сзади.
– Баталов. Быстрицкая была и другие. Тоже заслуженные.
На заднем сиденье послышались вздохи.
– А Джину Лоллобриджиду вы видели?
– Джину? – Николай рассмеялся. – Сто раз! Я ее после фестиваля по Москве водил, мороженым кормил. Шесть эскимо подряд съела!
Машина въехала в село. С дороги разлетались куры, лениво лаяли собаки.
– Товарищ режиссер, – застенчиво сказала Красная Шапочка, – а как будет ваша фамилия?
Николай торжествующе взглянул на меня: «Вот оно, сладкое бремя славы!»
– Мою фамилию, милые, – величаво сказал он, – вы прочтете в титрах, когда будете смотреть картину «Я здесь живу». А как вас зовут?
– Остановите, пожалуйста, нам здесь, – попросила Красная Шапочка. – А наши имена вы должны знать, дорогой маэстро, ведь мы играем в этой картине главные роли! Привет Любови Петровне, Алеше и Джине Лоллобриджиде!
Девушки выскочили из машины и со смехом побежали к дому. У порога они остановились и помахали нам руками. Я с удовольствием ответил им одной рукой, а другой двинул Николая в челюсть, чтобы у него закрылся рот.
– Я прикусил язык! – вспылил он.
Я ответил, что только этого и добивался, и мы мирно поехали в сельпо. По дороге Николай на руле поклялся страшной клятвой никогда не лгать.
– Если я когда-нибудь солгу, – торжественно возвестил он, – можешь требовать с меня все, что угодно!
Я пытался конкретизировать наказание, сузить его рамки, но Николай упрямо повторял: «Все, что угодно!»
Должен забежать вперед: когда мы приехали домой, в Москву, Николай пять раз безропотно сходил на кинофильм «Осторожно, бабушка!» и выучил наизусть стихотворение на древнегреческом языке. Таково было наказание за ложь, и Николай был доволен, что легко отделался.
В сельпо мы пробыли недолго. «Прелюбопытная особа», которую мой друг так разрекламировал, и в самом деле оказалась довольно красивой девицей. Узнав, что Николай приехал только для того, чтобы ее повидать, девица была очень польщена. На правах дружбы она попросила помочь, и Николай вместе с заведующим сельпо полчаса перетаскивал мешки с сахаром и ящики с мылом. Потом за девицей приехал на мотоцикле какой-то парень, и она укатила, поблагодарив своего доброжелателя кивком головы.
В таком состоянии я видел Николая только тогда, когда ему в поликлинике по ошибке вырвали здоровый зуб. Придя в себя, он поклялся второй раз за день совершенно игнорировать девушек и не заводить с ними никаких отношений, кроме чисто служебных. Наказание – на тех же условиях.
О ЗАГАРЕ И ГРИБАХ
Ночью шел дождь. Как-то Николай покуривал возле шалаша и, застигнутый врасплох Таней, еле успел спрятать за спину сигарету. Таня ничего не заметила, но сигарета прожгла в шалаше дырку величиной с двухкопеечную монету. Через эту дыру на меня всю ночь сползали крупные противные капли, и к утру я был сырой, холодный и злой.
– Откуда в шалаше оказалось это отверстие? – удивилась Таня.
Николай предположил, что это я специально провертел дырку, чтобы считать галок – занятие, по его словам, свойственное философскому складу моего ума. Я чихнул, взбесился и готов был немедленно разоблачить этого типа, но Нина откинула шалашную дверцу, и нам предстала волшебная картина.
По небу, синему и чистому, как взор младенца, величаво проплывало солнце. Блистали алмазными каплями листья деревьев, откуда-то вылезли птицы и заполнили полянку бессмысленным щебетанием. Юркие лучи мгновенно проникли в сырое убежище, ниспослав умиротворение на наши озябшие души.
Мы выползли из шалаша и начали впитывать в себя животворные калории. Было тепло, уютно и так хорошо, что хотелось только лежать вот так на подстилке, ни о чем не думая и не обращая внимания на жалобные стенания вечно голодного Васи.
Солнце… Это свет, тепло, жизнь, это самая нежная, материнская ласка природы, единственно сущее в мире, про которое никто не скажет ничего плохого, даже люди, нашедшие на нем пятна. Недаром планеты привязываются к нему на всю жизнь, как собаки. Постоянство, которому может только завидовать любая красавица, с ее, увы, преходящей красотой…