Наедине с собой
Шрифт:
наборщиков, верстальщиков, редакция никаким больше штатом не располагает. Если я выйду хотя
бы на час, Рафиг срывается однозначно. Да и вообще в номер ставить нечего, надо еще писать. Но
ведь гостю этого не скажешь: не по-людски как-то получается. Перезваниваю Степану Р. (мы
находимся в разных концах Киева). Тот обещает поехать в посольство, благо у него и машины
есть – в отличие от меня.
Часа через полтора – снова телефон. Балкан из посольства. С вопросом,
находимся, почему так долго едем?
И этот круг «Балкан – я – Степан» повторился в течение дня раз пять. Иными словами, до
посольства, вернее, уже до гостиницы, мы добрались к шести вечера. Я буквально сгорал со
стыда: после пятнадцати лет, прожитых в Туркмении, хорошо знал, как там встречают гостей, с
каким благоговением к ним относятся. И тут вдруг – такое едва не пренебрежение.
У гостя был секретарь посольства. И хотя Балкан, кажется, искренне принял наши извинения, дипломат продолжал смотреть весьма осуждающе. Из гостиницы все поехали в «Итеру». Оттуда
вышли около 20.00. Встал вопрос: что дальше? Я пригласил к себе домой. Однако публика дружно
отказалась тащиться на неблизкий Виноградарь именно сегодня. После долгих дебатов секретарь
посольства настоял, что первым угощает он. И пригласил в хорошо известный ему небольшой
частный ресторанчик.
Идти туда я очень не хотел. Одно дело – Балкан. И совершенно другое – человек, с которым ты
первый раз в жизни видишься. С какой стати он должен меня угощать?! Однако переспорить
компанию не удалось. Остановились на том, что каждый последующий день стол накрывает
другой.
Когда мы уже немного «заправились», секретарь начал время от времени бросать фразы типа
«Балкан, да какие они друзья? Даже встретить не захотели!»; «Все инородцы к нам так
относятся!». Тезис «Им на тебя наплевать, а вот пожрать и выпить на халяву – тут как тут!»
окончательно вывел меня из себя. Так меня в жизни никто не унижал. Шепчу Степану, что нам
лучше уйти – тот не соглашается: мол, мало ли что мужик по пьяни сболтнет? Однако от
следующего блюда я отказался (ситуация усугублялась тем, что денег у меня после покупки
квартиры не только собой, но и дома не было, по сути, ни копейки). Если в кармане приятно
похрустывало, я бы послал открыто секретаря, расплатился и ушел. А так… Стал заложником, как
на мой взгляд, весьма подлой ситуации.
Разговор, между тем, за столом накалялся (гость участия в нем не принимал). Не выдержав, я
говорю Степану:
– Расплатись, пожалуйста, сейчас же и я уйду! Деньги – вычтешь из моей зарплаты. Это будет мое
угощение!
Секретарь ехидно:
– Да, расплачивайтесь, расплачивайтесь!
Степан лезет в карман, достает деньги. Зовет официанта:
– Счет!
Тот приносит. Степан считает купюры – немного не хватает. Шарит по карманам – больше ничего
не находит. Секретарь, между тем, над нами откровенно хохочет.
– Слушай, – говорю вполголоса Степану. – Я с ними посижу, возьми такси, съезди на работу, возьми бабок, сколько нужно (я потом расплачусь с тобой).
Степан ленится.
– Я сейчас подойду к метрдотелю и попробую оставить в залог на недостающую сумму свои часы
– они весьма дороги.
Идет. Не договаривается. На нас с любопытством уже смотрит весь персонал – зал крохотный и
людей больше нет. Степан возвращается, бросает свои деньги на стол и говорит секретарю:
– Кончай валять дурака! Добавь, я тебе завтра верну.
Балкан лезет в карман со словами:
– В чем проблема, ребята? Никто никому ничего не должен и никто никого не угощал. Делите
сумму на четверых – расплачиваемся и выметаемся.
– Да ты что, Балкан?! – возмущаюсь я. И снова – к Степану:
– Будь человеком, смотайся за деньгами. Тут ведь не так далеко.
Тот начинает подниматься. Секретарь посольства вытягивает деньги:
– Да что вы, не нужно. Я просто пошутил!
Я хватаю стакан, выплескиваю его содержимое тому в лицо, срываюсь с места и, одевшись, выбегаю из ресторана. Весь, конечно, оплеванный.
На второй день Степан мне говорит:
– Ты куда убежал? Секретарь тебя выходил искать. И все время извинялся.
Мне на это, конечно, наплевать, ибо подобное не прощается. А вот плохо в ситуации так это то, что теперь я, безусловно, в посольство ни ногой. А там столько знакомых мне по Ашхабаду ребят
трудится.
***
Я делю окружающих на две категории: люди и не люди (не путать с «нелюди», которые пишутся
слитно, а произносятся с ударением на первом слоге!). Первые – это те, кому я доверяю, с
которыми готов пойти в разведку. Вторые для меня попросту не существуют, я их вычеркнул из
своего мозга. Да, я с ними здороваюсь (не исключено, даже за руку), разговариваю, выпиваю сто
или больше граммов. Но я никогда не приглашу их домой, не пущу в собственную душу и, тем
более, не приду на помощь, если они в ней будут нуждаться.
Кто попадает во вторую категорию? Те, кто трижды подвел в принципиальных, пусть и
кажущихся мелкими, вопросах.
***
Поезд метро – подземная субмарина, на которой отсутствуют кок и кормовой вымпел