Наемник. Дилогия
Шрифт:
– Ну вот, ты и нашел свое золото. – после долгого молчания произнес Баин.
Узкое жерло колодца оказалось почти полностью забито поблескивающими золотыми фигурками. Небольшие, всего с палец размером, они были свалены в полнейшем беспорядке. Здесь оказались фигурки людей, животных – как узнаваемых, так и вовсе неведомых, бабочек, жуков, змей... Каждая фигурка выполнена настолько мастерски, что кажется, будто она вот-вот пошевелится, оживет... Даже на витринах лучших ювелиров Агила я не видел такой красоты!
– Это сколько ж здесь... – Баин поперхнулся и, прокашлявшись, продолжил. –
– Неужели вся колонная заполнена золотом? – одновременно выдохнул я.
Молин перегнулся через край и взял одну из фигурок – золотого жука, на тельце которого были искусно вырезаны все, да самой мельчайшей, линии. Жук растопырил в стороны десять, увенчанных зубцами, лапок, а с крохотной, еле заметной, головы его свесились, чуть покачиваясь, тоненькие, не толще волоса, длинные золотые усы. Молин держит свою добычу осторожно, словно боится, что жук сейчас вцепится в его руку.
– Ты представляешь, сколько это может стоить? – спросил он, ни к кому не обращаясь. Спросил, скорее, самого себя.
Я, следуя примеру Молина, тоже взял себе фигурку. Это оказался человек. Или нечто, только похожее на человека? Правая рука фигурки, выставленная вперед, будто в выпаде, плавно переходит в что-то, похожее на меч. Но никаких следов гарды, рукояти... Словно на его руке надета перчатка, переходящая в лезвие. На груди у него что-то, напоминающее кольчугу или какой-то другой доспех. Тоже очень необычный. Плечи остаются обнаженными, а сам доспех, каждая чешуйка на котором выполнена с поразительной точностью, начинается от подмышек и заканчивается прямо на талии и будто обмотан вокруг тела, как простыня в бане. Ниже пояса же человечек полностью обнажен и изображено это со всеми анатомическими подробностями. На левой руке фигурки висит небольшой круглый щит, а голова скрывается под похожим на колокол шлемом. Это определенно воин, но настолько странный, что даже представить себе его, не увидев подобного изображения, сложно.
– Молин, это тебе!
Я отвлекся от разглядывания своей добычи – Баин что-то протянул другу. Молин, положив жука в карман, взял это и, увидев, что именно дал ему Баин, растянул рот в ухмылке чуть ли не до самых ушей. Это оказалась еще одна фигурка. Обнаженная женщина, изображенная с той же искусностью, что и остальные фигурки, стояла на коленях и, словно в мольбе, протягивала руки. Даже в слабом голубом свете, даже не смотря на маленький размер фигурки, видно – насколько она красива. Волнистые волосы оставляют открытым лоб и ниспадают за спину до самой талии, черты лица настолько правильны, что я даже представить себе не могу такого совершенства в живой женщине, тонкая шея переходит в узкие плечи и взгляд сам соскальзывает с них на небольшую, но высокую грудь...
– Алин, ты смотри не влюбись! – хихикнул Молин, глядя на мое лицо. – Понравилась?
Я только кивнул. Слов не было, да и, что можно здесь сказать?
– Дарю! – Молин протянул фигурку мне. – Это ведь всего лишь фигурка, а золота здесь достаточно...
Я благодарно кивнул и спрятал фигурку в карман, где лежит уже и та фигурка воина.
– Ну что, – весело сказал Молин, – набьем карманы?
– Карманы слишком малы. – ответил Баин. – За сумками бы сходить...
– Эй, вы там! – раздался окрик снизу. – Алин, Молин, Баин, чтоб вас конь за кобыл принял, спускайтесь давайте, пока я сам работу за того коня не выполнил!
– Пару мгновений, господин десятник! – я высунул голову за край колодца и улыбнулся стоящему внизу Ламилу.
– Я сказал – быстро! – рявкнул десятник. – Седой всех собирает. Или вы хотите, чтобы он вас персонально дожидался? Быстро вниз!
– Мы ведь успеем вернуться... – прошептал Молин.
– С сумками! – поддержал его Баин.
Приняв такое решение, мы спрыгнули вниз и вытянулись перед хмурым десятником. Но тот, несмотря на свои прошлые слова, похоже, не очень-то и спешил.
– Что там нашли? – поинтересовался Ламил.
Мы дружно переглянулись. Рассказывать десятнику о сокровищах или нет?
– Что-то вы мне не нравитесь... – Ламил недобро прищурился. – Снова в какое-то дерьмо вляпались?
Молин кивнул мне и я, изобразив самую беззаботную улыбку, на какую только способен, протянул Ламилу фигурку воина.
– Совсем наоборот! – весело сказал я. – Там этого добра еще много!
Вопреки всем ожиданиям, десятник даже не протянул к золоту руку. Увидев фигурку, он помрачнел еще больше и еле слышно выдохнул что-то про идиотов.
– Никому не слова! – прошипел он, отталкивая мою руку. Я удивленно раскрыл рот, но Ламил зачастил, не давая вставить ни слова. – Вы, сучьи дети, хоть понимаете, что это? Золото! Знаете к чему эта находка может привести?
– Но... – попытался что-то сказать Баин и тут же получил удар в живот. Несильный, но чувствительный.
– Заткнись! – десятник говорил все так же – шепотом, более походящим на шипение. – Вы где оказались? Или вы думаете, что вон те парни, которые вместе с нами – монашки? Да, если об этом золоте станет известно, то все вокруг передерутся!
– Почему? – Молин выловил паузу, когда десятник набирал в грудь новую порцию воздуха. – Ведь золота там много!
– Точно идиот! – констатировал Ламил. – Ты вроде в трущобах вырос? Сам не понимаешь, что всегда найдется кто-то, кому золота покажется мало?
Но ведь это золото! Он, что, не понимает? Тут же целая куча золота! На всех хватит! Молин и Баин, так же, как и я, удивленно смотрят на десятника. Его слова никак не могут укрепиться в наших головах, звучат какой-то бессмысленной чепухой. Что же, просто взять и оставить здесь все это богатство? Хотя, стоп! Ламил ничего ведь не сказал о том, что нам нельзя его трогать. Он сказал лишь, что нельзя показывать золото другим!
– Вы меня вообще слышите? – десятник грозно посмотрел на нас, бессмысленно хлопающих глазами. – Вы поняли, что я сказал?
– Поняли Ламил... То есть, господин десятник! – медленно произнес Баин.
– Хрена вы поняли! – вздохнул десятник. – Еще раз повторяю, если станет известно об этом золоте, то все здесь, скорее всего, передерутся.
На этот раз смысл его слов начал доходить до меня.
– Вот ты, – Ламил ткнул пальцем в Молина, – хочешь, чтоб тебе перерезали глотку во сне из-за золота?