Наемник
Шрифт:
Не поднималась у него рука на Халлорана, никак не поднималась, а тот не успокаивался, кружил под деревом, орал:
– Прродай перрсам оррудия… Аррабам - верртолеты… Перрсам - стингерры… Прродай!.. Прродай!..
– Сам продавай, - буркнул Каргин, озлившись, и вдруг провалился в дупло.
Но было это не дупло - бездонная яма, пропасть. И он, сжимая бесполезную винтовку, падал в нее мириады лет, летел и летел, пока не сгорели и не подернулись пеплом все звезды Галактики.
Каргин проснулся внезапно, как если бы грянули набатные колокола или сработал тревожный сигнал, поданный Всевышней Силой. Не генералиссимусом-Творцом, но кем-то из его генштаба, каким-то сержантом или капралом, святым или ангелом-хранителем. Словом, тем, кому положено опекать воюющих и путешествующих.
Он сел и, прогоняя остатки сна, нащупал прислоненную к стене винтовку. Костер прогорел, в пещере царила кромешная тьма, и только в рваном проеме входа раскаленными углями мерцали звезды. Выходит, не погасли, пока падал, мелькнула мысль.
Рядом тихо посапывала Мэри-Энн, а еще слышался где-то в отдалении быстрый невнятный шепот. Других звуков Каргин не различал, будто все в пещере и ее окрестностях разом умерло или погрузилось в летаргический сон - такой, в котором не услышишь ни шороха, ни живого дыхания.
Поднявшись, он пристроил винтовку на сгибе локтя и направился к выходу, откуда и доносился бормочущий шепот и где маячила темная неясная фигура. Однако не Стила Тейта, которому полагалось дежурить в эту ночь - повар был коренаст и массивен, а силуэт, рисовавшийся на фоне звездных небес, принадлежал скорее человеку худощавому и узкоплечему. Он шевельнул рукой, в лунном свете блестнули золотые перстни, и Каргин догадался - Арада!
Молится он, что ли? А где же Тейт? Где часовой, черт его побери?!
Под ногами скрипнул щебень, и бормотание оборвалось.
– Молились, дон Умберто?
– спросил, приблизившись, Каргин.
– Да, капитан. Я - человек религиозный… - Он перекрестился, одновременно шаря левой рукой у пояса.
– Вы знаете, чем различаются три основные христианские конфессии? У вас, у православных, говорят: молись, и бог простит. У лютеран иная заповедь: трудись, и за труды твои воздастся. То и другое, дон капитано, крайности, точки зрения умов ленивых или алчных… Мы, католики, предпочитаем золотую середину: молись, трудись, и грехи твои будут отпущены, а труд не пропадет втуне.
– Верная мысль, - произнес Каргин, осматривая залитый лунным светом хаос базальтовых глыб, оврагов и поваленных деревьев, над которыми возносились ребристые свечи кактусов.
– Я даже согласен стать католиком, если вы скажете, куда подевался Тейт. Я с ним сейчас побеседую!
– Ах, это… - Референт неопределенно улыбнулся.
– Они ушли, дон капитано, все ушли. Паркер, Слейтер, Тейт и Тэрумото… Взяли оружие и ушли. Примерно полчаса назад. Я полагаю, мистер Паркер жаждет прокатиться на вертолете. На помеле, пользуясь вашей терминологией.
Челюсть у Каргина отвисла. Хью с холодным интересом наблюдал за ним.
– Хотите спросить, отчего не разбудили вас? Тут множество причин, мой дорогой, и все, надо признаться, веские. Во-первых, вы утомились, крепко спали, и босс решил вас не тревожить. Во-вторых, он опасался возражений с вашей стороны и даже, признаюсь, физического противодействия… Вы бы возражали, не так ли?..
– Хью покосился на винтовку в руках Каргина.
– Поэтому мистер Паркер будить вас не позволил, хотя такая попытка намечалась.
– Томо… - пробормотал Каргин, - Томо-сан… - Стараясь успокоиться, он глубоко вдохнул теплый ночной воздух.
– В-третьих, - будто не слыша, продолжал референт, - наш новый босс ревнив к чужим успехам. Он неудачник, но лезет в супермены, как таракан в блюдце с патокой… Надеюсь, вы это заметили? И понимаете, что суперменам конкуренты не нужны? Помощники и слуги - еще куда ни шло…
Винтовка словно налилась тяжестью. Каргин повесил ее на плечо, нащупал рукоять мачете, затем коснулся пояса: нож, две кобуры, берет, рация и обоймы в подсумках. Все было на месте.
– Скажите, дон Умберто, зачем они с ним пошли? Тейт, Слейтер, Тэрумото? Верят его дебильным планам?
Тонкие губы Арады скривились.
– Пора бы вам усвоить, капитан: у босса дебильных планов не бывает, только гениальные. Босс велел - пошли… А я остался. К счастью, я не умею стрелять. Я бесполезен - так же, как сеньорита Мэри-Энн… - Он поднялся, вытянул руку, погладил длинный винтовочный ствол, торчавший над плечом Каргина.
– В конце концов, готов признать решение босса мудрым, если хотите - гениальным. Не испугавшись риска, он сам повел людей, но вас, как лучшего из лучших, оставил тут. Зачем? Разумеется, чтоб охранять его сестру. Ну, и меня заодно… Отличная версия, дон капитано, не так ли?
Каргин молча натянул берет, повернулся и стал спускаться вниз, лавируя среди базальтовых обломков. Близилось полнолуние, и от висевшего в небе бледного диска, чуть ущербного с боку, струился призрачный свет. На часах - три сорок. Tertia vigilia, третья стража, как говорили в римских легионах… Он выспался и чувствовал себя вполне отдохнувшим. Даже царапина на ребрах не беспокоила.
– Куда вы, дон капитано? Зачем?
– крикнул вслед аргентинец.
– Не спорьте с судьбой. Судьба неудачников не любит…
– Что ты знаешь об удаче, тощий фраер?
– пробормотал Каргин на русском, добавив пару непечатных фраз. Привычным усилием воли он справился с раздражением - на этом склоне, где неверный шаг грозил увечьем, гнев был плохим помощником. Света, однако, хватало, и первую часть пути он одолел минут за десять, двигаясь быстро и бесшумно, стараясь ступать по крупным камням. Нижний край осыпи упирался в пальмовую рощу, и здесь идти было трудней: под деревьями - мрак, колючий кустарник и груды гниющих листьев, перемешанных с песком. Винтовка цеплялась за ветви и лианы; пришлось снять ее с плеча и тащить под мышкой, оберегая прицел.