Наемники
Шрифт:
В первые дни путешествие проходило без серьезных осложнений. Западное побережье принадлежало графству Порленскому, а восточное – графству Рочерскому.
Тасконцы встретили чужаков дружелюбно, не проявляя излишней подозрительности. В поселках воинам с удовольствием продавали рыбу, мясо, фрукты, хлеб, вино, беря за это символическую плату. О том, что товар стоит значительно дешевле названной цены, путники, разумеется, не догадывались.
Старики и служители храмов охотно отвечали на вопросы иноземцев, но их сведения
Зато воины получили исчерпывающую информацию об обстановке на материке. Уже после двух остановок друзья прекрасно знали обо всех военных конфликтах между унимийскими государствами.
А это было крайне важно. Особенно если учесть ситуацию в некоторых странах. Именно хорошая осведомленность спасла Жака и Вилла во время следующей высадки.
О жестоких законах графства Листонского местные жители говорили путешественникам не раз.
Однако аланцы не очень доверяли тасконцам. Порленцы явно недолюбливали соседей.
Лишь француз серьезно отнесся к словам унимийцев о могуществе церкви и тысячах сожженных людей, но переубеждать товарищей не стал. Взволнованно покачав головой, де Креньян отправился на корабль.
Судно встало на якорь неподалеку от маленькой неказистой деревеньки. То было ужасное захолустье, находящееся в сотнях километрах от столицы. Воины насчитали около сорока домов. В центре поселка располагался деревянный храм.
Листонцы встретили чужаков с холодной неприязнью. Вступать в беседы с иноземцами они не собирались. Словно чего-то боясь, тасконцы, всячески уклонялись от расспросов путешественников.
В какой-то момент маркиз отвлекся, но Белаун тут же дернул его за рукав.
– Взгляни! – дрожащим голосом произнес аланец, указывая на обгоревший столб. – Здесь действительно казнят людей на костре.
– Я в этом и не сомневался, – спокойно ответил Жак. – Скажу больше, на Земле я и сам участвовал в расправах над ведьмами и колдунами. Довольно распространенное явление в религиозных государствах. Особенно когда наука и образование подменяются фанатизмом и мракобесием. Человек, выступающий против веры, должен быть немедленно уничтожен.
– Ты серьезно? – изумленно спросил Вилл.
– Более чем… – с горечью вымолвил француз. – Я родился и вырос в стране, где обычная медицина подвергается жесточайшим гонениям. А Линду давно бы сожгли за пособничество дьяволу. Любая операция рассматривается как происки темных сил. Лекарь в лучшем случае зашьет рану. Копаться во внутренностях не станет ни один сумасшедший. Кому же хочется гореть в огне…
– Дикий, кошмарный мир, – проговорил Белаун.
– Увы, – развел руками де Креньян. – Законы выживания суровы. В моей биографии немало трагических эпизодов. Я бы и рад выбросить их из памяти, да не получается.
– Но как ты мог? – выдохнул аланец.
– Очень просто, – пожал плечами маркиз. – На Земле подобных вопросов не задают. Это норма жизни. Сжечь иноверца считается величайшим благом. Ради двух слов в Священном Писании убивают тысячи ни в чем неповинных женщин и детей. Мораль общества сурова. Человека лишают жизни и за гораздо меньшие прегрешения. На моей планете истребляют целые народы лишь потому, что они поклоняются другому богу. Огонь и меч – вот главные средства борьбы за идею.
– Невероятно! – произнес Вилл.
Между тем, к друзьям подошел седовласый священник в серой сутане из грубого домотканого материала. Изобразив улыбку на лице, унимиец твердым уверенным голосом сказал:
– Добро пожаловать в благословенный край. Вы наверное устали с дороги и проголодались. Приход всегда готов помочь путникам и страждущим. Не побрезгуйте разделить со мной скромную трапезу.
– Благодарим за приглашение, – вымолвил Белаун. – Признаться честно, мы уже не рассчитывали здесь перекусить. Люди сторонятся чужаков, не желают с нами разговаривать, а таверны нигде не видно…
– Неудивительно, – кивнул головой листонец. – Деревня находится вдали от больших дорог. Путешественники редко сюда забредают. Народ беден, живет тихо, скромно. Иноземцы пугают моих соотечественников. Слишком много зла приносят чужестранцы. В них нет глубокой веры…
– Полностью с вами согласен, – вставил Жак. – Корабль совсем недавно побывал в двух соседних графствах. Мы наблюдали ужасное падение нравов. Порленцы абсолютно не верят в бога и не выполняют его заповеди. Они поддались дьявольскому пороку. В душах отступников поселилась тьма.
– Вы действительно это заметили? – удивленно спросил тасконец.
– Сделать такое открытие несложно, – произнес француз. – Вино, разврат и непрерывные развлечения. У жителей даже нет времени на молитву. Надеюсь, господь сурово накажет еретиков.
Воины и служитель церкви прошли в небольшую пристройку к храму. Убранство помещения выглядело по-нищенски убого. Деревянный стол, длинные скамьи и несколько вертикальных полок. Бея посуда была из глины. И надо отметить, листонские гончары особым мастерством не отличались.
– Присаживайтесь, – сказал священник. – Я на секунду отлучусь, надо отдать необходимые распоряжения.
Как только унимиец вышел, аланец изумленно вымолвил:
– Жак, что за чепуху ты городишь? Какие отступники? Какое падение нравов? Люди в Рочере и Порлене живут в сто раз лучше и богаче. Посмотри внимательно на лица местных крестьян! На них печать боли и страха.
– Знаю, – бесстрастно отреагировал де Креньян. – Я должен был подыграть тасконцу. В его словах отчетливо чувствуется фальшь. Он не случайно пригласил нас в дом. Спорить с фанатиком занятие бесполезное. Нужно выбираться из деревни. Интуиция редко меня подводит. Здесь ловушка.