Наемный убийца

Грин Грэм

Мистер Коллиер беспокоился, это было заметно. Они уже разок прорепетировали новый номер, и мисс Мэйдью, сидевшая в первом ряду не снимая мехового манто, заявила, что это вульгарно. Она сказала, что ничего не имеет против секса, но это – это просто дурной тон. В стиле мюзик-холла. Вовсе не в стиле театрального ревю. Мистер Коллиер плевать хотел на мисс Мэйдью и ее замечания, но вдруг мистер Коуэн… Он сказал:

– Если бы вы объяснили, что именно вам кажется вульгарным… Я лично не вижу…

Мистер Дэвис сказал:

– Я сам скажу вам, если найду это вульгарным.

Давайте снова.

И с ириской во рту он уселся позади мисс Мэйдью, вдыхая теплый запах меха и дорогих духов. Что может быть лучше в этой жизни, подумал он. И спектакль был его собственностью. Во всяком случае, сорок процентов от спектакля принадлежали ему. И он принялся выбирать свои сорок процентов, когда девушки снова вышли на сцену в синих с красной полосой штанишках, бюстгальтерах и в форменных кепи на головах, как у почтальонов. В руках каждая несла рог изобилия. Он отметил двух девиц: одну справа, с совершенно восточными бровями, и другую – блондинку с полными ногами и крупным ртом (крупный рот у девушки обещает многое!). Они танцевали между двумя почтовыми ящиками, вращая стройными бедрами, а мистер Дэвис наслаждался ирисками.

Мистер Коллиер сказал:

– Это называется «Рождество вдвоем».

– Почему?

– Ну, видите ли, эти рога, они символизируют рождественские подарки, но вроде бы в античной форме. А «вдвоем» придает номеру несколько сексуальный оттенок. Любой номер, в названии которого есть «вдвоем», имеет успех.

– Ну, у нас уже есть «Д?ома вдвоем», – сказала мисс Мэйдью, – и «Мечта вдвоем».

– Ну, знаете, «вдвоем» никогда не бывает слишком много. Может, вы все-таки скажете, что тут вульгарно? – жалобно попросил мистер Коллиер.

– Ну, например, эти рога изобилия.

– Но это же классика, – возразил мистер Коллиер, – это же Греция.

– И эти почтовые ящики тоже.

– Почтовые ящики?! – истерически воскликнул мистер Коллиер. – Что дурного вы нашли в почтовых ящиках?

– Ну, милый мой, – ответствовала мисс Мэйдью, – если вы не понимаете, что дурного в почтовых ящиках, я вам это объяснять не собираюсь. Если вам хочется посадить себе на голову Комитет городских матрон, им я, пожалуй, объясню. Но если тут обязательно нужны эти ящики, покрасьте их в синий цвет, пусть они будут для авиапочты.

Мистер Коллиер сказал:

– Вы что тут, в игрушки играете? – И раздраженно добавил: – Представляю себе, что вы испытываете каждый раз, когда собираетесь отправить письмо.

На сцене, позади режиссера, девушки терпеливо продолжали свой танец под треньканье рояля; каждая покачивала бедрами и поворачивалась к залу то лицом – предлагая зрителям рог изобилия, то спиной, изгибаясь и демонстрируя кругленькую попку. Разъяренный, он обернулся к ним:

– Неужели нельзя подождать минуту? Дайте мне возможность подумать!

Мистер Дэвис сказал:

– Но это замечательно. Мы вставим это в спектакль.

Ему приятно было противоречить мисс Мэйдью, роскошными духами которой он сейчас наслаждался. Противореча ей, он наслаждался еще и властью над женщиной, выше его по рождению: чувство было

такое (лишь самую малость слабее), будто он обладает ею или даже – будто только что ее избил. Он мечтал об этом еще в школе, в одной из мидлендских школ, содержавшихся на деньги попечителей; в мрачном, холодном классе он вырезал на крышке парты и на скамье свое имя и – мечтал.

– Вы и вправду так думаете, мистер Дэвенант?

– Меня зовут Дэвис.

– Простите, мистер Дэвис.

И там ужас, и тут кошмар! – подумал мистер Коллиер: теперь он рассердил нового спонсора.

– Мне это кажется мерзким, – сказала мисс Мэйдью.

Мистер Дэвис положил в рот еще одну ириску.

– Продолжайте, старина, – сказал он. – Продолжайте!

И они продолжали: танцы и песни приятно плескались в сознании мистера Дэвиса, порой нежные и грустные, порой захватывающе веселые. Нежные песни нравились мистеру Дэвису гораздо больше. Когда девушки пели «О, как похожа ты на мамочку мою», он и в самом деле вспоминал свою маму: мистер Дэвис был идеальным зрителем. Какой-то человек появился из-за кулис и крикнул что-то мистеру Коллиеру.

– Что вы сказали? – прокричал в ответ мистер Коллиер, а молодой человек в бледно-голубом джемпере машинально продолжал петь:

О, ваш портрет – Лишь половина Того, что я люблю!

– Вы сказали – елка? – проорал мистер Коллиер.

Я этот ваш декабрь Запомню навсегда…

Мистер Коллиер завизжал:

– Заберите ее немедленно!

Песня неожиданно прервалась на словах: «Вы прямо вторая мама…» Молодой человек сказал: «Вы это дали слишком быстро» – и отправился выяснять отношения с пианистом.

– Я не могу забрать ее, – сказал человек из-за кулис. – Это – заказ. – На человеке был фартук и суконная шапка. Он продолжал: – Пришлось телегу брать и двух лошадей. Лучше сами пойдите и посмотрите.

Мистер Коллиер исчез, но мгновенно возник снова:

– О Боже! – произнес он. – Она же пятнадцать футов высотой. Какой идиот придумал сыграть с нами такую шутку?!

Мистер Дэвис был погружен в счастливейшую полудрему-полумечту: домашние туфли только что согреты для него у камина в дворцовом зале (в камине пылают целые бревна); в воздухе плывет аромат духов из частной коллекции, несколько напоминающих духи мисс Мэйдью; мистер Дэвис вот-вот отправится в спальню с доброй и честной, но аристократического происхождения девушкой, с которой только что сочетался законным браком; венчал их епископ. Девушка немножко похожа на маму мистера Дэвиса.

…ваш декабрь Запомню навсегда…

Вдруг в его сознание ворвались слова мистера Коллиера:

– И к тому же ящик стеклянных шаров и свечи.

– О, – воскликнул мистер Дэвис, – значит, мой маленький подарок уже прибыл?

– Ваш… маленький?..

– Я подумал, почему бы нам не отпраздновать Рождество здесь, на сцене? – сказал мистер Дэвис. – Я люблю лично знакомиться со всеми-всеми актерами, актрисами – по-дружески, по-домашнему. Немножко потанцуем, споем песенку-другую… – Предложение явно не вызвало ответного энтузиазма. – Много-много шипучки…