Наездник Ветра

Шепелев Григорий

– Я – не все, – скромно возразил Никифор Эротик. Взглянув на него с презрением, Калокир опорожнил чашу.

– Кто из руссов сейчас торгует в Константинополе? – спросил он, задумчиво почесав горбинку своего носа.

– Всеслав из Новгорода. Но он, насколько я знаю, не собирается отправляться в обратный путь.

– Соберётся, – решительно заявил Иоанн, – короче, ваша охрана мне не нужна.

– Ну, не нужна – значит, не нужна, – спокойно сказал Никифор, – стало быть, торжества откладываются до завтра?

– Да.

Чиновник поднялся, и, поклонившись, вышел. Калокир также стал собираться в путь. Через полчаса он шагал по Месе в сторону

Лаодикийских ворот. Солнце жгло сильнее, чем накануне. Иоанн много раз подходил к фонтанам, чтобы омочить голову и напиться. На главной улице города кое-где были небольшие рыночки. Торговали всем, от пряников до коней. И всё пользовалось спросом, так как народу шло множество. Горожане косились на Калокира с недоумением. Оно было вызвано тем, что богатый юноша, явно иногородний, осмеливается гулять по Константинополю без охраны. Однако, воры особым своим чутьём понимали, что этот юноша – не из тех, на ком можно поживиться без риска. Решив купить какой-нибудь пирожок, Иоанн свернул к торговым рядам и начал локтями прокладывать себе путь сквозь толпу. И вдруг его схватил за руку старый евнух с жёлтым лицом, заплывшими глазками и трясущимися губами. Он пропищал:

– Господин! Не хочешь ли провести ночь с женщиной? Великолепная женщина, клянусь честью!

– Её честью или своей? – спросил Иоанн, оглядев урода, – можешь не отвечать. Ты лучше скажи мне, мальчики есть?

– Есть! – с восторгом причмокнул сводник, – такие ангелы!

Рассмеявшись, Калокир вырвал свой рукав из руки скопца и продолжил путь, потому что есть ему расхотелось.

Перед воротами и под их невысоким сводом была ужасная толчея. Люди, мулы, повозки – всё сбилось в кучу, всё лезло с грохотом напролом, и, сталкиваясь со встречным, не уступало. Со всех сторон раздавалась брань на множестве языков. Кое-как протиснувшись вдоль стены к другой стороне ворот, Иоанн потратил ещё несколько минут на то, чтобы обойти гавань Юстиниана с её широкой базарной площадью. Наконец, перед ним засияло море. Оно едва шевелилось, как просыпающееся животное. Отыскав безлюдный участок берега среди скал, Иоанн разделся, вдоволь поплавал, и, натянув одежду прямо на мокрое тело, отправился узнавать, где находится предместье святого Мамы. Погонщики указали ему дорогу.

Это предместье предоставлялось в аренду русским купцам, которые торговали в Константинополе, и их воинам. Оно было излюбленным местом сбора всяческих забулдыг. Там всегда царило веселье – особенно по ночам, когда русские купцы устраивали пиры. На эти застолья как раз и стягивался весь сброд ромейской столицы. К ночи в домах уже становилось тесно, и отроки – так славяне именовали ещё безусых дружинников, разводили костры на берегу моря. Тут было им хорошо напиваться вусмерть, пытаясь остановить качающиеся звёзды и проституток, также качающихся, но очень даже готовых остановиться и замереть в любом положении. Городские власти давно уже махнули рукой на все эти безобразия.

Миновав ворота предместья, Иоанн сразу столкнулся с молодым воином небольшого роста, который вёл под уздцы рыжего коня, виновато глядя ему в глаза.

– Продавать ведёшь? – спросил Калокир на языке руссов.

– Да, – охотно остановился воин, – мне нужно его продать. Бери, отдам дёшево.

Иоанн, не ответив, нежно провёл ладонью по конской шее. Серые глаза варвара излучали корыстное дружелюбие. На его щеке виднелся небольшой шрам.

– Плох твой конь, – сказал Калокир. Воин усмехнулся.

– Ну, плох не плох, а позавчера тридцать миль галопом прошёл на одном дыхании!

– Сколько лет ему?

– Седьмой год.

– И за сколько ты его продаёшь?

– За три золотых.

– Разве это дёшево? Почему такая цена?

– Потому, что я столько должен.

– Как тебя звать?

– Малёк.

– Ты не у Всеслава служишь?

– Да, у Всеслава.

Развязав пояс, Калокир вынул из него три номисмы и дал их воину. Тот хотел вручить ему повод, но Иоанн не взял.

– Оставь ты себе своего коня! Я вижу, он тебе дорог.

– Да, это правда, – сказал Малёк, ничуть не смутившись, – я всего месяц назад купил его в Пафлагонии, но он стал мне, как родной брат. Всеслав мне дозволил взять его с собой за море.

– Так Всеслав тебя уважает?

– Да, есть за что. Я могу стрелой выбить птице на лету глаз. Что хочешь ты за коня?

– Я хочу узнать, где сейчас Всеслав.

– Там, – указал стрелок на каменный двухэтажный дом, который стоял поблизости, – пьёт с хазарином.

– Ну, спасибо тебе, Малёк!

– И тебе спасибо за выручку, Иоанн Калокир!

Будущий патрикий был не особенно удивлён.

– Ты меня узнал?

– А с чего бы мне тебя не узнать? Я ведь много раз бывал в Корсуни.

Корсунью называли руссы таврический Херсонес, Царьградом – Константинополь. Простившись с маленьким лучником, Калокир направился к дому, где пировал Всеслав. На крыльце, в теньке, сидели два отрока. Они оба вскочили, преградив путь Иоанну, когда он к ним завернул.

– Стой, грек! К Всеславу сейчас нельзя.

– Я не из дворца, – сказал Калокир, который хорошо знал обычаи руссов, – мне просто хочется выпить, а денег нет.

Они его пропустили, и он взошёл по каменной лестнице на второй этаж, с которого доносилось девичье пение под звон гуслей. Но песня вскоре оборвалась. Подойдя к раскрытым настежь дверям, Иоанн увидел большую горницу. Вдоль неё тянулся широкий стол, дальний конец коего был заставлен разной посудой для небольшого пиршества. Во главе стола сидел сам Всеслав – косматый, худой, высокий, в белой рубашке и с пятидневной небритостью. Руссы, вообще, редко отпускали длинные бороды, но любили носить усы. Справа от купца сидели худая, бледная девушка и совсем молодой гусляр, а слева стоял хазарский купец с окладистой бородой до пояса, чрезвычайно пышно одетый. Он держал кубок, наполненный до краёв, и начинал речь, прервавшую песню девушки – речь длиною и глубиною с Ветхий Завет. Внезапное появление Калокира остановило эту беду, страх перед которой издалека читался в суровых глазах Всеслава.

– О, господин! – воскликнул хазарин, первым заметив будущего патрикия, – Всеслав, Всеслав! Гляди, кто к тебе пожаловал!

– Вижу! – вскричал Всеслав, пытаясь подняться во весь свой саженный рост. Но его качнуло, и лавка вновь скрипнула под ним. Зачем-то он вдруг решил прикинуться очень пьяным. Калокир, впрочем, не удивился этому, потому что неплохо знал новгородцев. Когда он весело подошёл и протянул руку, то сразу в этом раскаялся и потом ещё двое суток мысленно проклинал силу новгородского дружелюбия, ощущая её на своей ладони. От перелома костей его сберегли гусляр и хазарин, которые вразумили Всеслава громкими криками. Получив назад свою руку и ещё раз взглянув на хазарина, пострадавший припомнил, что этого человека с окладистой бородой зовут Авраам, что он – иудей, как и все хазары. Стало быть, где-то они встречались. Но где? Вот этого Иоанн припомнить не смог, сколько ни старался.