Наездник Ветра
Шрифт:
– Да, может быть, ты и вправду не знаешь Шелудяка, – согласился он, – но зато Равул эту сволочь очень хорошо знает! И он, Равул, сказал ему про обоз из Новгорода!
– Отлично, – устало произнесла Роксана, – я здесь при чём?
– Да при том, что ты рассказала о нём Равулу!
– Вот чёрт, опять! Равул, Равул и Равул! Равул, которого я в глаза не видала никогда в жизни!
– О, неужели? Ты отдавалась ему с завязанными глазами? Где? Прямо здесь? Или, может быть, в каком-нибудь кабаке?
– Молчи, Святослав! – страдальчески выдохнула
– Довольно врать!
Лицо Святослава было уже скорее упрямым, нежели злым. При угрозе, которая прозвучала из уст Роксаны, он на неё даже не взглянул, но стал ходить медленнее. К окну он старался не приближаться, словно боясь, что кто-то его заметит и высмеет. Египтянка за ним внимательно наблюдала.
– Ты что, только мне говорил про этот обоз? – спросила она.
– Не только.
– Так в чём же дело?
– В том, что никто из тех, кому говорил, с Равулом не спит!
– О, черти бы меня взяли, в конце концов! А с чего ты взял, что я сплю с этим Равулом?
– Он всем рассказывал про твой шрам!
Роксана захохотала. От её смеха на спине князя выступили мурашки. Он сделал то, чего не хотел – подошёл к окну, лишь бы не встречаться глазами с ней.
– А сколько он заплатил служанке? – осведомилась она, перестав смеяться, – об этом он не рассказывал?
– Что? Какая служанка? Ты, вообще, в уме?
– Да я-то в уме! Ты сам войди в ум и вспомни, скольких служанок я выгнала за два года! Любая из этих сук за ломаный грош может рассказать не только про шрам под моим пупком, но и про всё прочее, что пониже! О, Святослав! Клянусь тебе, твоя ревность просто смешна! Ты с ума сошёл!
Брага с утра Рагдаю была не в радость. Выпив с парнями лишь один ковш за знакомство, он их оставил в споре о том, кто лучше – Хлеська, Агарь или третья дочь боярина Радомира. Ему хотелось поглядеть терем. Войдя в боковую дверь, он увидел лестницу на второй этаж, почуял запах поварни, которая находилась возле неё, и тут же услышал за дверью этой поварни голос старого Вирадата. Тот говорил:
– Злой ворон летит на Русь – греческий патрикий, которому царь велел смущать наш народ, чтоб Сварог прогневался и явились страшные беды! Всё зло – от греков. К тому ведут козни их, чтоб князь воевал с болгарами. А болгары – наши друзья.
– Не лез бы ты, дед, во все эти княжеские дела, – раздался голосок Хлеськи.
– Да, помолчи, – сказала другая женщина, – не то князь нам всем свернёт шеи!
Рагдай открыл скрипучую дверь, вошёл. На него пахнуло приятным паром. В углу поварни топилась большая печь. В ней стоял котёл. Две бабы месили тесто возле печи на длинном столе. За столом поменьше сидели Хлеська и Вирадат в приподнятом настроении. Между ними стоял ковш браги. Хлеська была в красивом синем кафтане и босиком.
– Ах, Рагдай! Ты здесь уж! – пролепетала она, поднявшись. Гусляр удивился меньше.
– Да, – подтвердил Рагдай, – я уж здесь.
– Ой, какой красавчик! – вздохнула одна из баб. Вторая лишь усмехнулась, смерив Рагдая паскудным взглядом. Обеим было за тридцать.
– Садись, пей с нами, – предложил дед.
– Не буду я с тобой пить, – ответил Рагдай, – верно сказал князь: где ты, дед, там – драки! А нынче, вижу, и вовсе смертоубийство грядёт.
– А ну-ка, пошли, – поманила Хлеська Рагдая, и, улыбнувшись обеим женщинам, юркнула в коридор. Рагдай поспешил за нею. Захлопнув снаружи дверь, она взяла его за руку и спросила:
– Ты здесь зачем?
– Святослав привёл. А ты здесь зачем?
– Я приношу Роксане всякие травы от разных хворей и для сохранности красоты. Никто в этом деле не разбирался лучше, чем моя бабка. Она меня научила.
– А Вирадат?
– Вирадат Роксане песни поёт.
– Плохие у него песни!
– Он просто пьян. Рагдайчик, мне нужно поговорить с тобою! Только не здесь. Пойдём в сад!
– Там отроки.
– Сад большой!
Лешко и его ребята, а также присоединившиеся к ним девушки, из которых одна была до необычайности хороша собою, всё веселились, крича и звеня ковшами над бочкой браги. Рагдай и Хлеська прошли на другой край сада, откуда были видны ворота. Там они улеглись на груду опавших листьев, среди кустов смородины и малины.
– Сдаётся мне, что Сновид сочиняет песни для Вирадата, – сказал Рагдай, вспомнив разговор за столом лихих.
– Вирадат спьяну проговорился сейчас, что Сновид встречался сегодня утром с одним арабом, – вздохнула Хлеська, – после той встречи он приказал ему, Вирадату, всюду твердить о том, что греческий царь отправил на Русь какого-то чёрного человека, чтобы тот князя околдовал и Русь погубил, вызвав гнев Сварога!
– А кто он, этот араб?
– Богатый купец, Джафар. Он часто торгует в Киеве. И другие всякие дела мутит.
Хлеська лежала на животе, уткнув подбородок в маленький кулачок, поставленный на другой. Болтала ногами. Рагдай растянулся навзничь и подложил под голову руки, глядя на ярко-синие небеса. Ветер их очистил от облаков. Осеннее солнце грело, но не пекло.
– Ты, значит, с Роксаной дружишь? – спросил Рагдай.
– Да, уже давно, – ответила Хлеська. Затем ей вдруг почему-то стало смешно. Весело хихикнув и засопев, она объяснила, – правда, однажды мы с ней поссорились!
– Это как?
– Честно говоря, вспоминать об этом мне неприятно. Да ладно уж, расскажу, ты ведь не отстанешь! Хотела я у неё стащить рубиновые серёжки.
– Не получилось?
– Почти уже получилось. Кабы Роксана вдруг не хватилась этих серёжек да не велела всех обыскать, я разбогатела бы сильно! Впрочем, Роксана меня простила.
– Простила?
– Да. Но только сперва приказала выпороть. При парнях. Ох, я и ревела, когда наказывали! Ужасно мне было стыдно. Потом пять дней сидеть не могла.