Наездники
Шрифт:
– Почему не изменилась? – спросила Елена. – На маленькой фотографии трудно угадать возраст.
– Но, с другой стороны, она и не должна измениться, – сказал Ванечка.
– Это подтверждает версию, – согласилась с ним Елена.
Верка поморщилась. Они все знали больше ее, но не хотели объяснять.
Ванечка словно услышал мысли Верки. А может, и правда услышал, на то он и доктор.
– Наверное, ты, Вера, ждешь от нас объяснений? Но мы и сами еще не все понимаем. И за тебя боимся. Так вышло,
– У нас таких дверей нет. А я никому не нужна.
– Твоя мама тоже никому не была нужна.
Верку как током шибануло.
– Что вы знаете про маму? Говорите же! Вы что-то знаете!
– Мы полагаем, – Елена Борисовна говорила медленно, словно больше всего опасалась, как бы не сказать лишнего, – что все события последнего времени связаны между собой.
– Мама жива? Ну скажите же!
– Никто тебе не ответит, – вздохнул Ванечка. – Может, лучше было бы, если бы она умерла.
– Это мы слыхали, – сказала Верка, но испугалась.
– Терпение, – сказал Ванечка. – Терпение и осторожность...
Что происходит?
– Для всех мы с Еленой Борисовной – обыкновенные врачи районной больницы, – почему-то сказал Ванечка. – Решили подвезти до дома внучку нашей пациентки.
Верка кивнула. Елена ничего не сказала. Она нахмурилась, думала о чем-то.
– Какой саблей он тебе грозил? – вдруг спросила она.
Верка догадалась. Она развела руками, чтобы показать.
– Он уже сформировался, – заметил Ванечка, глядя на Верку в зеркало.
Они заехали на Бирюзовую со стороны пруда. Пруд был серым от дождевых капель, и в нем плавало столько желтых и бурых листьев, что чистая вода осталась только в середине. Дорога раскисла – давно не ремонтировали. Машина раскачивалась, когда колеса попадали в глубокие лужи.
Верка чуть не пропустила дом – она же видела его со стороны сада. Да и не сада вовсе, а пустыря.
Дом Папани был старым, облезлым. Такие раньше назывались финскими домиками, их ставили по бедности, а теперь не ставят. В дачных поселках они как пятиэтажки в городах.
И участок был бессмысленным. От калитки вела утоптанная дорожка, по обеим сторонам которой росли смородиновые кусты и торчали пики крапивы. Дорожка была засыпана осколками бутылок.
Машина остановилась возле приоткрытой калитки.
– Кто бутылки бил? – спросил Ванечка.
Верка знала ответ на этот вопрос:
– Папаня бутылки собирал, а если горлышко битое и сдать нельзя, он их колотил. Он мне сам рассказывал, честное слово.
Ванечка направился было к двери, но Верка его остановила:
– В доме Олег Владиславович живет. А Папаня в сарайчике, вон там.
Но сама толкнула дверь в дом. А вдруг Олег вернулся?
– Олег Владиславович! – позвала она.
Ей не ответили.
Елена пошла к сарайчику. Ванечка за ней. Он шагал вприпрыжку, берег блестящие ботинки.
Верка встала на цыпочки, чтобы посмотреть за пианино. Потом заглянула на кухню. В доме было пусто и холодно.
Тогда Верка побежала к сараю, за докторами.
Елена стучала в дверь.
Потом постучал Ванечка.
– Как следует толкни! – послышался голос изнутри.
Ой какое облегчение испытала Верка! Она ведь была почти уверена, что Папани уже нет в живых.
– Дверь на крючке, – сказала Елена.
Странно, еще утром она была открыта. Значит, Папаня выходил?
– А ты ногой! – крикнул Папаня. – Бей, не стесняйся. Я сам не выношу замков и запретов.
Доктора раздумывали, стеснялись. Верка подняла ногу и вышибла дверь кроссовкой. Крючок-то был проволочный, фиговенький.
Папаня лежал весь красный, краснее обыкновенного. Было ясно, что его даже подъемным краном с койки не поднять.
На столике у изголовья стояло несколько пустых бутылок и одна еще не допитая, с коньяком.
– Подай, Верунчик, – приказал Папаня. – Сам выпью и с гостями поделюсь.
– Мы – врачи из районной больницы, – сказал Ванечка.
– Вижу, что не разбойники.
Язык Папаню слушался.
Он приподнялся – рожа красная, покрывало откинулось, а он в одной голубой майке. И не холодно пропойце!
– Погодите, – попросила его Елена.
Но Папаня с неожиданным проворством поднес бутылку к губам, и, когда Ванечка все же бутылку отобрал, в ней почти ничего не осталось.
– Ин вино веритас, – сказал Папаня и засмеялся. – В водке правдолюбие.
Елена вытащила фотографию.
– Вы знаете эту женщину? – спросила она.
– Еще бы! Моя покойная, отпетая, но вечно живая супружница, свет моих очей, жить без тебя не хочу, лапушка любимая! – запричитал Папаня.
– Когда умерла Оксана? – спросил Ванечка.
– Вы и по имени уже вычислили? – Папаня не особенно удивился.
– Когда она умерла? – повторил Ванечка.
– Давно, до революции, – ответил Папаня и захрапел.
– Не притворяйся, Папаня, – сказала Верка.
Ванечка пощупал Папане пульс, потом приподнял веко.
– Нам его не разбудить, – сказал он. – Придется ждать.
– Он ее не видел, – сказала Елена громко, чтобы перекрыть Папанин храп. – Он думает, что она давно умерла.
– Тогда все ясно, – вздохнул Ванечка. – Они ее выпустили, когда нужда в ней пропала. Она была обречена.
– Теперь надо отыскать этого... квартиросъемщика, – сказала Елена.
– Олега Владиславовича, – подсказала Верка. – Почему он не приехал в больницу?