Нагадали мне суженого
Шрифт:
– Мне готовый соус из черной фасоли.
– А почему не из белой?
В самом деле, в чем разница? Я стала листать журнал дальше в надежде найти объяснение. Наверное, это знают только его подписчики. Они для того и подписываются, чтобы подобные фразы не ставили их в тупик. Где-то здесь должно быть указано, как приготовить соус из черной фасоли и как это, черт возьми, выглядит.
– Аня? Ты?
Я подняла голову и увидела Полкашу. Кажется, он испугался:
– Что ты здесь делаешь?
– Хочу приготовить своему жениху что-нибудь
– Вечно ты со своими шуточками. – Он, похоже, разозлился.
– Да какие уж тут шутки! По-моему, весь город знает, что я замуж выхожу. Хотя ты, признаться, предрекал мне одиночество до гроба. Ты точно не ясновидящий.
– Ты пришла надо мной издеваться?
– Нет, я по делу. Это не займет много времени. Где бы нам поговорить?
– Хорошо, проходи, – процедил он сквозь зубы и посторонился, пропуская меня в святая святых, свой кабинет.
Я бывала здесь неоднократно, и надо сказать, что с тех пор ничего не изменилось. Разве что на стене висит репродукция – огромный сом. Все у него как положено, даже зубы. Я и не знала, что все так серьезно.
– Это ты поймал? – кивнула я на плакат.
– Это картина, – прошипел Полкаша.
– Да, но писано-то с натуры?
Он всерьез задумался. Я знала это выражение его лица. Вопрос поставил Полкашу в тупик так же, как черная фасоль поставила в тупик меня. Но я решила, что можно обойтись и жареной картошкой, я вообще не зацикливаюсь на деталях. В то время как он мучительно вспоминал, что сказал художник, продавший ему картину. Сам ли он поймал сома или сдул натуру у более удачливого рыбака? Либо это вообще коллаж. Я хотела спросить про коллаж, но вовремя опомнилась. Тогда Полкаша зависнет так надолго, что мы не дойдем до сути.
– Ладно, не напрягайся. – Я села. – Как у тебя дела? Как здоровье? Как работа? Кто тебе теперь готовит?
– Что у тебя за дело? – Он решительно не желал со мной откровенничать.
– Хочешь поскорее с этим покончить? Я тоже. Я, собственно, все уже сказала. Я замуж выхожу.
– И что?
– Не догоняешь? Официально мы так и не развелись.
– Я не собираюсь жениться.
– Да, но я собираюсь замуж. Мне сколько раз надо это повторить?
И тут он выдал фразу, которая раздражает меня больше всего на свете:
– Это твои проблемы.
Вот типично московская фраза, а еще ее обожают снобы, у которых все есть, и они считают, что это навсегда. Потому и отшивают всех, кроме начальства, такими вот словами. Я сразу заподозрила неладное.
– Тебе что, трудно пойти в загс и развестись? Или ты хочешь через суд, потому что у тебя есть ко мне имущественные претензии?
– Да, – пискнул он. – Есть.
Он и в самом деле сказал это очень тихо. Но я опешила:
– Ярополк, ты что? Я с чем пришла к тебе, с тем и ушла. Детей у нас нет. Или ты предлагаешь мне платить тебе алименты? Поскольку ты так и не вырос из коротких штанишек.
– Вот за
– Да, но если я куплю собственность, это будет наша совместная собственность с тобой, а не с ним.
– И что?
– Тебе не кажется, что это неправильно?
– Нет.
– Ты дурак или прикидываешься? – разозлилась я всерьез.
– Я же на тебе женился, – засопел он.
– Хочешь сказать, осчастливил?
– Но никто же не хотел этого делать.
– Я не понимаю, Ярополк, куда ты клонишь?
Он засопел сильнее.
– Ты не дала мне денег на машину. Хотя у тебя они были.
– Но я же знала, что ты ее разобьешь!
– Это потому что ты накаркала. Ты должна мне выплатить моральный ущерб.
– Что-о?!
– Половину твоих денег. Десять тысяч долларов. Тогда не будет никаких судов.
– Какой же ты мелочный!
– Поскольку я не выиграю миллион в лотерею и даже не сменю место работы, я готов использовать любой шанс, чтобы внезапно разбогатеть. Что ж мне прозябать тут? В страховой компании, которую ты разорила? Ты хотя бы знаешь, какая у меня зарплата?
– Я не думаю, что она меньше, чем у меня.
– Да, но у тебя есть сбережения.
– И у тебя они имелись бы, не будь ты таким идиотом!
– Вот я и поумнел. Хочешь развестись – пожалуйста! Но сначала заплати.
– Не ожидала от тебя. – Я встала. – А Ладушкина ты не боишься? Он все-таки мент.
– Нет. Не боюсь. Если будет мне угрожать, я накатаю на него телегу. Сейчас идет борьба с оборотнями в погонах. А он оборотень.
– Откуда такие выводы?
– Потому что он неправильный мент. И все это знают.
Мне требовалось подумать. Развод Полкаша даст, куда он денется? Просто на этот раз я не готова к шантажу. Я и в прошлый раз была не готова. Кажется, Аксенкин сказал, что надо торговаться.
– Две с половиной, – сказала я.
– Чего? – вытаращил глаза Полкаша.
– Ты ведь имел в виду пять тысяч долларов? Когда сказал десять?
– Нет, я имел в виду десять, – озадаченно ответил он.
Вот как после этого торговаться? Я вышла, громко хлопнув дверью. Мне вдруг жутко захотелось в Геленджик на оставшуюся десятку моих сбережений. Люди, что с вами случилось? Вы все переводите на деньги. Для вас нет большего счастья, чем внезапно на халяву разбогатеть…
Когда я вернулась домой, лицо у меня было такое, что мама кинулась за валерьянкой:
– Аня, господи, что случилось?!
– Мой муж не дает мне развода. – Я нервно расхохоталась. – Говорит, что затаскает меня по судам. И знаешь, мама, я ему верю. Надо же Полкаше чем-то заняться. Пусть дежурит в приемных.
– Сейчас с этим нет никаких проблем, – заверила меня она. – С разводом. Все приватизируют покойников, поэтому штат сотрудников загса расширен в срочном порядке. Там, правда, очередь…