Нагота
Шрифт:
— Да, — сказала Зигридочка, то ли обращаясь к Гунару, то ли к самой себе, во всяком случае не к Витауту, — помышлять о том, как деньги заработать, еще не значит помышлять о работе.
— О работе нечего помышлять, работу надо делать. Тогда и деньги будут.
— Ты, конечно, понемногу шевелишься, — сказала Зигридочка и, помедлив, добавила: — Когда не спишь. Одним резцом постукал, другим подправил. И могильный камень готов, покупателей хватает, деревенский люд теперь при деньгах.
— Это мой досуг! — Витаут разгорячился не на шутку. — Всякий человек имеет право чем-то увлекаться. Моя основная профессия, как ты знаешь, — агент Госстраха. Да будет тебе известно, — Витаут отшвырнул молоток, — что по различным видам страхования в государственную казну поступает средств в десять раз больше, чем от всех фабрик по производству стеклянных блюдечек, вместе взятых.
— Ты слышал, Гунар? Опять он прав. Всегда во всем он прав, — сказала Зигрида.
— Мы сами виноваты, что они на голову нам садятся, — сказал Витаут.
— Ну потолкуйте, потолкуйте, — добродушно усмехаясь, обронила Зигридочка, — у меня там на плите кастрюлька с компотом.
И упорхнула с неожиданной для своей комплекции легкостью, совсем как девочка.
— Что ты будешь делать, — Витаут проводил жену победным взглядом, — у них у всех комплекс неполноценности.
Витаут взял резец и принялся покалывать камень.
— Отличная погодка, — теперь Гунару пришлось взять на полтона выше.
— Погодка что надо.
— У меня отпуск начинается.
— В газетах пишут, погода продержится.
— Хорошо бы в Белоруссию скатать за раками.
— Неплохая мыслишка.
— И подальше, в глубинку. Под Лепель, под Дедушкино.
— Говорят, раков там невпроворот.
— Взять надувную лодку, удочки. Садок с живцами.
— Блеск!
— Да вот моя палатка по швам расползается, протекать стала.
— Это ерунда. У меня польская, пятиместная, с тентом. О палатке ты не беспокойся.
Взгляд Витаута с каждым мгновением становился мечтательней, светлее. Молоток опять отлетел в сторону. Большущие ладони соединились в звучном хлопке, принялись потирать одна другую.
— Так в чем же дело, давай махнем! — сказал Гунар.
Витаут поглядел на Гунара. Сначала его мечтательный взгляд, казалось бы, видел не его, а белорусские реки, затененную опушку и пятиместную палатку на ней, но понемногу рассеянный взгляд как бы входил в фокус действительного положения дел.
— Когда?
— Сегодня, завтра. Когда хочешь.
Витаут поднял с земли брошенный молоток и, пыхтя, долго разыскивал неведомо куда затерявшийся резец.
— Сегодня, завтра, — повторил Гунар.
— Тьфу ты, черт! И куда запропастился! Тогда придется у Зигриды отпрашиваться, да разве она отпустит. Только вчера Мирну в Таллин к жениху возил. Прошлая неделя тоже пролетела... Нет, не отпустит, нечего и думать. Будто не знаешь Зигридочку. Послезавтра обещал подбросить ее на колымаге до Юрмалского кладбища, кустики подравнять вокруг могилы. Не стоит и заикаться.
— Да, — сказал Гунар после довольно длинной паузы, — похоже, не стоит.
И ушел, не подав Витауту руки. Когда злость улеглась, Гунар пожалел о своей горячности: напрасно не подал руки.
4
Жара просто кошмарная, даже на сердце сказывается, да, в самом деле, малейшее движение стоило неимоверных усилий, раньше ей и в голову не приходило, что жара может буквально давить на плечи, руки, спину, проявляться как нечто материальное, что ее приходится нести на себе, как ношу, что она требует такого напряжения. И теперь, в номере гостиницы, приняв холодный душ и растеревшись полотенцем, Ася чувствовала себя уставшей не от множества речей на семинаре, а именно физически уставшей, разбитой, обессиленной. Даже понятие «в тени» здесь было довольно условно, «в тени» тут все равно что на полке жарко натопленной бани. Подует ветерок, и вместо живительной прохлады в лицо пахнет печным жаром. И близость гор, на которые она возлагала надежды, нисколько не освежала.
Мелита переносила жару легче. Подвижна, как всегда, шумлива и радостна. Только вот кожа у Мелиты сразу не поладила со здешним солнцем, нос в первый же день облупился, стал пунцовым; лоб и щеки покрылись веснушками, пошли розовыми пятнами. И сейчас Мелита носилась где-то по городу. Тут есть что посмотреть. Старый город — сплошной музей. Не собиралась ли она вчера в террарий? Профессиональные интересы, что ж, дело полезное, почему бы нет. Условились встретиться в пять, Мелиту нельзя упрекнуть, кто же думал, что семинар закончится так рано, хозяева люди понятливые, ни себя, ни других не желают утруждать.
В тумбочке у Мелиты фотография Вариса, у нее привычка перед сном: дыхнет на фотографию и потрет ладонью глянцевитую бумагу. Асе вдруг захотелось поглядеть фотографию. Она видела Вариса и в натуре, и на снимках, напрасно вроде бы ждать каких-то откровений, и все же она разглядывала фотографию с пересохшим ртом, чуть дыша и чувствуя, как учащенно бьется сердце. Что, собственно, она собиралась увидеть? Лицо такое знакомое — глаза и нос, лоб и щеки — однако все объяснялось просто: Варис — вылитая копия матери. И больше ничего на лице Вариса нет, смешно, право. Ну да, нос прямой, у Мелиты он чуточку вздернут. Что же из того, мало ли прямых носов. И подбородок у Мелиты несколько иной. Отчего же подбородок кажется таким знакомым — округлый, как деревенский каравай, на котором, перед тем как посадить его в печь, пальцем выдавили ямочку? Потому и кажется знакомым, что такие подбородки чуть ли не у каждого десятого мужчины. Сын Мелиты — это сын Мелиты, не все ли равно, как он выглядит. Вот уже двадцать лет он сын Мелиты, и только Мелиты.
Ася подошла к окну, опустилась в кресло-вертушку. Возможно, она ошибается, возможно, преувеличивает, только ей кажется, что все вокруг тут пропиталось запахом жареной баранины. Запах следует за ней по пятам с утра до поздней ночи, им насыщен воздух, аллеи городского парка, им пропитаны стены в гостинице. Должно быть, и она пропахла овечьим жиром. В конце концов, хватит думать о баранине.
Что можно позаимствовать из опыта здешней торговли? Пожилые люди по большей части носят традиционную восточную одежду, на современный ассортимент обращают мало внимания. Молодежь, как и повсюду, жадно следит за модой. Интересно, а какие у них фонды, об этом ни в одном реферате не сказано. Женщины обожают золотые вещи. Потребление алкогольных напитков, должно быть, не так велико. Да, учебная база вполне современная, новейшее оборудование, молодые толковые преподаватели, обновленная программа. Наши курсы носят формальный характер, пользы от них никакой.
...У Витолда, лет двадцать назад. Гунар обнял ее, да, так было, и в тот миг ей вспомнились стихи: «Сильные, длинные, нежные руки! Ты простираешь их за облака, весь мир ты можешь обласкать...» Да, именно руки Гунара понравились ей прежде всего, руки, которые так вызывающе крепко держали ее под лопатками. Потрясенная, она прижалась к нему, как ни к кому еще не прижималась, и с любопытством, с волнением ждала, что эти самоуверенные руки станут делать дальше, что заставят делать.
Гунар ее не отпускал от себя, и они долго сидели на кухне, о чем-то разговаривая. Потом она все же ушла в комнату к другим, а когда вернулась, Гунара на кухне не было. Вместо него там стояла Мелита, да, так оно было. Громко шипела газовая плита. Что тут происходит, удивилась она, почему не горят конфорки. А Мелита ответила: газ шумит, как водопад. Затем Мелита чиркнула спичкой, и с оглушительным хлопком разом вспыхнули все конфорки.