Нагота
Шрифт:
Пока Витаут по глотку цедил пиво, Гунар пролистал свежий номер журнала «Звайгзне».
— В последнее время стали печатать интересные кроссворды, — сказал Витаут.
— Знаю, — буркнул Гунар, — тебя всегда тянуло на ребусы.
— Информацию для мозговых извилин нужно держать наготове.
Вдруг что-то вспомнив, Витаут отобрал у Гунара журнал.
— Я тут, перед тем как задремать, споткнулся где-то, ах да, десять букв, знаменитый древнегреческий писатель... Шесть букв сидят уже прочно: аристо... Ясное дело, что Аристотель, да одна буква, вроде, лишняя, В гробу затычка.
— Блохе припарка.
— Крюку в клозете бантик.
— Разве Аристотель был писатель?
— А кто мог запретить ему писать?
— Разве Аристотель был не математик?
— Ты прав, и он нашел штаны. Впрочем, нет, это был Пифагор. Аристотель открыл «пи», формулу квадратуры круга. И крикнул римскому воину: не топчи мой рисунки. А римлянин его прикончил.
— Витаут, а ты помнишь из латыни исключения третьего склонения?
— Ясное дело, помню: febris, pupis, tusis, turis, clavis, sitis, vis, securis.
— Что значит «securis»?
— Это исключение.
— Волшебные слова без смысла и значения, не правда ли?
— Не придирайся. Ты спросил, помню ли я исключения. Больно ты разошелся. А-рис-то... Ясное дело, что Аристотель! Древние греки были людьми гармоничными.
— Одна буква лишняя. Может, Аристофан?
— Ну да, Аристофан. У меня на кончике языка вертелось. Думаешь, я глупее тебя. Мы оба с незаконченным средним.
К опорному столбу навеса была прибита мишень. Там же торчали стрелы. Металлические, величиной с шариковую ручку. Один конец заостренный, на другом перышко. Взяв несколько стрел, Гунар попробовал кинуть. С пяти шагов попал в двойку, четверку и единицу,
Витаут в левой руке все еще держал бутылку с пивом. Немного погодя журнал, трепыхая страницами, точно курица, отлетел в сторону.
— Это, братец, вот как делается, смотри! — Витаут зажал стрелу между большим и указательным пальцами, согнутую в локте руку поднял на высоту плеча, размахнулся и, крякнув, кинул.
— Девятка. Стыд и срам, что-то нынче я не в форме.
— Ничего, годится.
— Терпеть не могу слабую технику.
— Как называется этот вид спорта — безалкогольное кидание?
— В Орегоне такими стрелами ковбои баловались в кабаках. Смотрел в кино? Пропустят по рюмашке, другой-третьей и проверяют, все ли в порядке с глазомером, не дрожит ли рука.
— В Орегоне, говоришь? Ковбои. А не в Аризоне?
— При чем тут Аризона? Говорю тебе — в Орегоне. Хочешь пари? Там на стрелах написано.
— А мужчины, как всегда, заняты своими важными делами! Ну, пошалите, пошалите, вы ведь без этого не можете. — Они не заметили появления Зигриды.
— Здравствуй, Зигридочка!
— Здравствуй, Гунар! Рада тебя видеть. А я уж думала, принесла нелегкая этого забулдыгу Земзирга. Давно ты не появлялся.
Глянув на Витаута, Зигридочка нахмурилась.
— Полуголым гостей принимать — как неприлично!
— Ты у меня до того мимозно-изысканна, что даже голые ножки стула тебе кажутся неприличными.
Ладонь у нее, как обычно, влажная, прохладная, пальцы плоские, морщинистые. Была она, что называется, женщина в теле, ничего не скажешь. Но высокая, ладная. Только на том месте, где спина переходит в шею, стал жирок собираться, возраст сказывается.
— Как поживаешь, Зигридочка? — спросил Гунар.
— Ничего, да вот работы много, — усмехнувшись, ответила Зигрида. — Приходится план выполнять и дом содержать в порядке.
— Знакомьтесь, — проговорил Витаут, большим пальцем через плечо указывая на жену, — начальник цеха. Говорят, скоро Героя дадут. И я тому ничуть не удивлюсь.
— Не слушай ты его болтовни, — сказала Зигрида, — Я всего-навсего замещаю начальника цеха.
— Уже полгода.
— Ну и что?
— Однако попрошу запомнить, — сказал Витаут и, подхватив с земли молоток, подержал его на весу, словно проверяя на тяжесть, — тот день станет крахом. С Героем под одним одеялом я спать не намерен.
— Что-то я в толк не возьму, чего ты, милый, так боишься, в самом деле? — удивилась Зигрида.
— Я нормальный мужчина, — сказал Витаут.
— Нормальному мужчине нечего бояться, — возразила Зигрида. — Стоило мне сшить себе джинсовый костюм, тебе уже дурно делается. Вот и теперь, насобирал невесть откуда всяких слухов и чуть в обморок не падаешь.
— Джинсовый костюм! Помилуй, при твоих-то пропорциях, в твоем-то возрасте! — Витаут возвел глаза к небу.
— А почему бы и нет! Очень даже удобно.
— У вас у всех вот тут немного не в порядке. — Витаут покрутил у виска рукояткой молотка. — Скоро усы под нос начнете клеить. Не то они сами у вас отрастут, помяни мое слово.
— Успокойся, Витаут, — тут уж Гунар не сдержался. — Армия все еще в руках мужчин.
— И думаешь, надолго? Нет, их не остановишь. Мир ахнет от удивления. Если вот эта дама, — молоток в руке Витаута указал в сторону лифчика Зигриды, — способна командовать цехом, почему бы ей не командовать, скажем, дивизионом морских пехотинцев? Очень даже представляю ее на этом посту.
— Зато тебя на посту начальника цеха я никак не могу представить, — возразила Зигрида. — Чтобы принять такую должность, нужна смелость. Чувство ответственности. Что же нам, бедным женщинам, остается, раз мужчины растеряли свои мужские качества.
— Скоро нам, для того чтобы доказать свою мужественность, придется рожать.
— Послушай, Гунар, ты только послушай его!
Витаут с Зигридой препирались с первых дней знакомства. В общем-то, дело привычное. В конце концов, это их одних касается и Гунара мало трогает. Однако словесная перепалка супругов почему-то его раздражала.