Нагуаль
Шрифт:
Что-то было такое то ли в его взгляде, то ли в тоне голоса… странное… после провала с Джеймсом я уже не доверяла даже своей интуиции, но в тот момент она навязчиво шептала мне: «Посмотри… не видишь ничего схожего? Не замечаешь эту внутреннюю дрожь? Подлинные эмоции, которые он прячет? Почему он зовет тебя замуж? Почему целует после брата? Он не врет. Он верит в каждое свое слово».
Мне невыносимо захотелось в тот момент расстегнуть его рубашку и проверить, нет ли на груди плохо заживших рубцов – так сильно вдруг охватила мысль, что они там будут. Что же такое научилась я вытворять в роли Фэй, что оба мужчины испытывали ко мне не просто желание – притяжение на грани маниакальности? Что
– Ты бы прыгнул за мной? – спросила я прежде, чем успела последить за языком.
– Что?
– Ты бы прыгнул за мной? С балкона? С двенадцатого этажа?
Он посмотрел в сторону балконной двери, губы медленно растянулись в ленивую улыбку, будто я предлагала ему невинную шалость: розу, например, с городской клумбы сорвать или стих прочесть любовный. Он мог бы и не отвечать, у меня уже пробежал по спине холодок.
– А ты-то сама как думаешь, Фэй?
– Сейчас речь не обо мне, – я перехватила на груди покрывало, вскочила с постели, обернув его вокруг себя, и огляделась, – убраться отсюда хочу поскорее.
В поисках свежей одежды подошла к платяному шкафу, стараясь выглядеть хозяйкой, уверенно отодвинула створку, только не ту, за которой видела рубашки мужа, а другую. Странно, но там оказались ящики для белья и аксессуаров, точно так же наполненные мужскими вещами. Хорошо, что я стояла спиной к кровати, и выражение удивления и растерянности удалось оставить при себе.
– Что там ищешь? – поинтересовался мой спаситель.
– Да так… – пробормотала я, – почему-то была уверена, что здесь есть кое-какая моя одежда…
– А Хантер разрешил тебе сюда что-то привезти? Насколько помню, он вечно трясся над своей холостяцкой берлогой, да и ты раньше не горела желанием сюда переезжать. Сама же мне говорила, что он наверняка баб водит, когда говорит, что остался здесь ночевать, чтобы утром не ехать в офис из-за города.
Холостяцкая берлога? То-то в первую секунду появления мне показалось, что вид у квартиры какой-то не обжитой. Даже дизайнерские интерьеры не могли придать жилищу настоящего уюта. От досады я поморщилась, вспомнив, как мой муж, сложив руки на груди, преспокойненько молчал и не торопился развеивать мое убеждение, что мы живем тут вместе. Его признание о нашем якобы страстном сексе на этой самой кровати только добавило правдоподобности версии.
Ну почему, почему я так увлеклась ослепительным мистером Уорнотом, что отбросила правду, которая сразу колола глаза! Не чувствуется здесь женская рука, никаких вещей нет, ни милых вазочек, ни косметики, ни даже мало-мальски приличного туалетного стола. Джеймс упомянул, что шезлонг поставила я, и вот, пожалуйста, моя интуиция сразу уснула. Конечно, это могло оказаться правдой, если мы использовали квартиру для сексуальных утех, чтобы нам никто не мешал, но жить, похоже, меня сюда не пускали. «Ехать в офис из-за города»? Уж не там ли, за городом, располагается настоящее семейное гнездо?
– Может, и говорила, – выкрутилась я, – но все равно казалось, что несколько нераспакованных пакетов оставляла. Ненавижу старую одежду.
Судя по ухмылке собеседника, эта привычка Фэй ни у кого не вызывала удивления. Я пошлепала босиком по полу в поисках вещей. Пока собирала с пола свою кофточку и юбку, еще держалась, а как зашла в ванную, чтобы переодеться, так все самообладание меня покинуло. Без лишних
Губы у меня были распухшие, искусанные, на шее – красные пятна. Я подняла голову повыше, чтобы удобнее падал свет, разглядела: кое-что ртом оставил, а кое-что – пальцами, синие пятнышки от уха вниз как мелкий горох рассыпались. И снова вспомнилось, как выжечь мне глаза грозил, как тряс изо всей силы, а я ничего сделать не могла. Неужели добровольно легла в постель с собственным потенциальным убийцей?
От этой мысли затрясло, я резко открыла кран, подставила под холодную воду дрожащие ладони, несколько раз плеснула в лицо. По-хорошему и душ бы принять, смыть с себя запах Хантера, его жгучие поцелуи и прикосновения, но не здесь, тут мне и секунды лишней оставаться не хотелось. Да тут и принадлежности для мытья все мужские, женскими и не пахнет, что еще раз подтверждает версию о «холостяцкой берлоге». Уж я бы наверняка имела в арсенале два-три геля для душа, пенку ароматическую, кучу всяких масочек-скрабов. Уж если они у меня в студенческие годы имелись, то в роли Фэй тут должно бы полмагазина стоять!
Бодрящее умывание отрезвило, я уперлась ладонями в края раковины и уставилась своему отражению в глаза. Кевин, значит, брата зовут. Хорошо, что он, когда мать изображал, о себе обмолвился: хоть по части прошлого у меня с памятью и проблемы, а в настоящем я каждое словечко накрепко запомнила.
А если допустить, что ситуация с бампером – правда, только Джеймс не об меня краску расцарапал? Мало ли черных машин на улицах города? Да процентов шестьдесят от общего числа, а то и больше! Может быть, он действительно пытался меня догнать, но сам столкнулся с кем-нибудь или задел стоящую машину, когда в поворот на скорости не смог вписаться, вот вам и помятое железо. А свой автомобиль у брата решил оставить, чтобы не вызывать лишних вопросов от близких. Может, с места аварии даже скрылся, чтобы страховку не платить? Вот и решил пока переждать, побитой машиной не пользоваться, понять, найдутся ли свидетели или пронесло на этот раз?
Или это глупая, влюбчивая и добренькая Кристина во мне ищет оправдания мужчине, которого сама же в прекрасные принцы и записала, позабыв его мнение спросить? Конечно, я бы предпочла, чтобы Джеймс оказался не виноват, чтобы все наши конфликты остались на уровне банального недопонимания, но разумно ли прятать голову в песок? Ведь он же любовью со мной занимался, заранее зная, чем все закончится, и ни разу ни тени сомнения в правильности своих действий не отразилось на его лице. И наручники держал наготове, как второй вариант развития событий, и бог ведает, что еще приготовил, я же не в курсе всего!
А как ловко меня из больницы увез! С усмешкой утверждал, что держал без контактов с внешним миром, якобы чтобы понять, с кем попытаюсь связаться, а что если на самом деле боялся, что мать или брат свяжутся со мной и расскажут неприглядную правду? Как выбежал следом? Как вернулся потом и делал вид, что ни при чем остался?
Или опасался, что эту правду расскажу родным я, ведь если бы не потеря памяти, у меня наверняка нашлась бы иная версия того, как случилась катастрофа. Поэтому и свой телефон для звонка с неохотой уступил и жадно к беседе прислушивался, расслабился, только когда папа меня отшил.