Нахалка
Шрифт:
— Пятый этаж, двадцать четвертая палата.
Лифт показался камерой пыток, коридор — тоннелем ужаса, в котором я встретилась с главным героем пятичасовых кошмаров и видений лицом к лицу. Живой, на ногах и за исключением перевязки левой руки более никаких видимых повреждений. Разве что совесть пострадала. Напугав меня до чертиков неосведомленным Адамом и собственным молчанием, он посмел улыбнуться.
— Господи! — В мгновение ока мы преодолели разделяющие нас метры. В эту минуту мне не хватало слов. Впервые в жизни я просто повисла на мужчине,
— Адам ничего не сказал тебе, да?
— Мерзавец! Как ты мог меня подвергнуть таким мучениям, я же передумать успела, а … а ты.
— Шшшш, я не мог. Прости.
— Неа, — я еще сильнее уцепилась за него стараясь сдержать всхрипы-вздохи. — Господи, ситуация «атас», ты… ты даже не… — На смену счастливым слезам внутренняя злость поднялась не на шутку. — Какого дьявола ты заставил меня беспокоиться?! Нельзя было все нормально сообщить!? Я летела лишь с одной мыслью, что что-то случилось. А ты жив и даже, даже ни царапины! Ты…
— Шш, — он крепче меня сжал и мир стал ярче в сотню раз.
— Живой! Живооой, как так можно было?
— Хочешь, чтобы я был побит с парой сломанных ребер и сотрясением мозга?
— Было бы не плохо. Но знаешь, я, наверное, сейчас тебе эти увечья устрою. — Вытираю глаза. — А потом по сценарию: посижу рядом, повздыхаю, пожалею, за руку подержу…
— Легкое сотрясение есть, признаюсь, остальное можешь добавить. — Серьезно сказал он с каким-то непонятным чувством раскаяния. Тон, этот его тон насторожил и встревожил не на шутку. Всматриваюсь в его лицо и понимаю, что я здесь не просто так, и опасения мои не беспочвенны.
— Дай мне минуту… — отошла, чтобы отдышалась. Подмечаю, что по всем статьям вид у него виноватого, раскаявшегося, готового ко всем наказаниям и обвинениям.
«Даже не так, он из-за чего-то не в своей тарелке. И это что-то не дает ему покоя. Но… откуда чувство вины по отношению ко мне?», — перед моими глазами калейдоскопом пронеслись все несостыковки и «случайности» с Ж.
«Нет-нет-нет, и еще раз нет, быть такого не может! Я спешу с выводами, я основательно спешу с выводами. — Еще мгновение он смотрит в мои глаза, а затем отворачивается. — Твою мать! Макс!»
— В чем дело?
— Я работаю на семью Браунов, это тебе ни о чем не говорит. — Добавляет он, вглядываясь в меня словно видит в последний раз и пытается запомнить здесь и сейчас.
— Но по женской линии у них есть ответвление — Гончарук.
В комнате резко перестало хватать воздуха. Все поплыло перед глазами, превратившись в безрадостную серую массу, я рухнула на стул, не совладав с шоком. И ведь предполагала между ними связь, подобную простому знакомству в его кругах. Но не такую же!
— Ч-ч- чтоо- о?!
— Ты здесь по этой причине. — Тихо пояснил он.
— Ты сказал… Гончарук? Макс!?
— Да, он.
— Я поэтому здесь? — мое тошнотворное состояние стало еще более гадким от догадки, которую я тут же озвучила. — Этот ублюдок попал в госпиталь, поэтому я здесь? Ты что… спятил?
— Да.
— На какой вопрос этот ответ?! — меня встряхнуло со стула, — подожди… Ты не можешь быть адвокатом Евгения. Это бессмысленно, ты не можешь быть его адвокатом!
Он виновато потупился, затем поднял на меня настороженный взгляд и ответил. — Могу.
— Ты адвокат Гончарук Евгения?
— Гончарук Григория, это одно и то же, здесь его зовут Грэг, лучше, чтобы ты знала.
— Боже…
— Мне жаль, что ты так обо всем этом узнаешь… — глухо где-то на дальнем фоне говорил МЧ. — Я не хотел, чтобы так произошло… — а на мою голову как из рога изобилия сыпятся вопросы, вопросы, вопросы, вопросы, вопросы… вопросы, ответы на которые были очевидны, но как оказалось, только не для меня.
— Связаться со мной и представить в виде любовницы — это его идея?
— Нет, моя.
— Помочь с домом для родителей?
Он настороженно посмотрел на меня прежде, чем ответить. — Моя.
— … с разводом?
— Тоже я.
— Этот… этот о твоих идеях… о твоей помощи знает?
— Нет. — На мой немой вопрос: «Почему нет?», прозвучал риторический ответ. — На то были причины.
— Ну, конечно же, как без них!
— После этого… после уикенда я отправил тебя домой в надежде, что все утрясется. А он вас с Соней видел на островах и… — Макс сглотнул, нервно проведя целой рукой по волосам. — Он в тяжелом состоянии. Начал требовать фактов, установления отцовства и прочего. И тут… еще их брачный договор. Так получилось, что пришлось вызывать тебя.
Терпеть подобное я не могла, направилась в сторону двери. — Да пошел ты! И он пошел! Идите вы оба!
— Куда ты?!
— К дьяволу!
— Полина! Стой.
Он слишком быстро для больного оказался рядом, рванул меня на себя, и я с размаху врезалась в его грудь. — Я должен ввести тебя в курс дела.
— Никуда ты меня вводить не будешь! — уперлась в его грудь. — Я его… этого знать не знаю. В глаза не видела, никогда в жизни с ним не встречалась и нежных речей не вела. Я ему никто, он мне никто! Мы незнакомцы! А тебя я ненавижу…
— Совершенно с тобой согласен. Я тоже себя ненавижу. — Он крепко обнял меня, чуть сжал как самое дорогое и отпустил. — Папка перед тобой. Ознакомься.
Медленно обойдя стол с другой стороны МЧ сел уставившись бессмысленным взглядом в пол. Я коснулась черной папки в кожаном переплете. Ж отличался фетишизмом в вещах, так что сомнений в том кому она принадлежит, не было.
«Вот и наступил день, которого я боялась с момента появления Сони», — думала я открывая черный ящик Пандоры. Это была наша с Ж распечатанная переписка. Вся за те семь месяцев словесного общения, ссылки на сайты и на мои фото в соцсетях, даже пара фотографий распечатанных на глянце из тех, что я отправляла почтой.