Накаленный воздух
Шрифт:
Зовалевская зашевелилась на мягком сиденье, оторвала от него зад, приподнялась и потянулась за пачкой с сигаретами. Но Вяземский отодвинул пачку в сторону. Рука девушки очертила в воздухе полукруг, и тело вновь провалилось в мякоть стула.
– С Блохиным и Саранчаевым ты на сей раз поторопилась, – сказал неодобрительно, встал, поглядел с высоты своего роста. – Не тебе и не мне решать такие вопросы. Надо было не пороть горячку, а сначала связаться со мной. – Взял сигареты, повертел в руке и протянул ей. – Но отменять твое решение не стану. Может быть, перепроверить не мешает.
Зовалевская
– Впредь будь умнее! – жестко потребовал Вяземский, морщась от дыма. – Занимайся своим делом и не смей вылезать за рамки! Любое выплескивание через край приближает человека к животному. А животное должно содержаться в клетке или стойле!
Его слова заставили девушку вздрогнуть. Она выдохнула дым, неловко скомкала в кулаке сигарету, обожгла ладонь, заерзала на стуле, как будто под нею разожгли костер:
– Прости, Вениамин, – попросила сдавленно. – Я просто переполошилась сдуру.
– Никотин, как и алкоголь, разрушает мозг, – усмехнулся Вяземский. – Со стороны особенно заметно. Подумай над этим на досуге, – резко убрал придвинутый стул и вернулся за стол.
Глава пятая
Нападение
Потеряв Зовалевскую, Магдалина изрядно устал от бессмысленного блуждания по улицам и переулкам. И на ночь устроился на деревянном диване в небольшом дворике. Спал отвратительно, было жестко и неудобно. В мозгах даже во сне заваривалась какая-то каша, и ее невозможно было расхлебать. Голова гудела. Странными вспышками изредка возникала фигура девушки и выплывало лицо Пантарчука. Василий часто просыпался, вскакивал и топтался вокруг дивана.
Тусклый фонарь у подъезда рассеивал блеклый свет. Темные окна пятиэтажного дома спали, как и жители в квартирах. Магдалина смотрел на окна, на фонарь, зевал, снова ложился и забывался.
А утром, проснувшись, отправился искать Пантарчука. Известно, что язык до Киева доведет. Так и случилось. К середине дня Магдалина притопал к ресторану.
На парковке увидал автомобиль Петра с водителем внутри. И совсем не обратил внимания на машину, в которой поджидали его лениво дремавшие Блохин и Саранчаев. Они чуть не прозевали, всполошились, когда тот начал подниматься по ступеням. Кубарем выкатились из салона, метнулись за ним. Вцепились, выкрутили ему руки.
Водитель Пантарчука оторопел от неожиданности: происходящее привело в крайнее недоумение. Он машинально выпрыгнул на выручку Магдалине, занес кулак над Блохиным.
Но вдруг животом наткнулся на ствол пистолета. Растерялся и застыл.
– Тихо, – процедил с угрозой Блохин, бесцветное лицо с бесцветным взглядом вызверилось. – Свинцом набью брюхо!
Водитель попятился, глазами ловил черный костюм и красную рубаху охранника ресторана, возникшего в дверях.
Блохин рукояткой саданул водителя в лоб, вырубил. Взял на мушку охранника, прорычал угрожающе.
Саранчаев в это время стволом своего пистолета втолкнул в машину Магдалину и втиснулся сам. Блохин бросил охранника и нырнул за руль. Мотор взревел.
Охранник с опозданием выхватил оружие и пальнул по колесам. Засвистел воздух. Автомобиль,
Магдалина сжался. Его память не воспроизводила голоса и лица Саранчаева, но монотонный грубый рык Блохина оживлял мозг. В какую-то секунду померещилось, что он уже слышал этот топорный звук. Из густого тумана памяти вылепилась свирепая физиономия с вытянутыми вперед губами. И схлынула, как сон.
К машине бежала охрана ресторана.
Блохин и Саранчаев затравленно переглянулись. Бросили Магдалину и кинулись наутек, в гущу прохожих. Оба были в бешенстве, что дали маху. Хрипели и рычали, уходя прыжками от преследователей. Прохожие шарахались. Блохин несся впереди, Саранчаев едва поспевал за ним. С центральной улицы метнулись во дворы. Задыхаясь, юркнули за мусорные ящики между домами, затаились. Преследователи проскочили мимо. Саранчаев и Блохин понеслись в другую сторону.
Магдалина выкарабкался из автомобиля, и тут его оглушил возмущенный крик оклемавшегося водителя:
– Кто ты такой, черт побери?! Бандюган какой-то! – Желтая рубаха водителя на животе была в пятнах тротуарной грязи. – Твои приятели – уголовники отпетые! Чего глаза вытаращил? Лучше б дружки тебя завалили и – никаких проблем, а так – одна морока с тобой! – Он хватался за вспухший рассеченный лоб, ощущая ноющую резь.
Чуть позже Пантарчук всматривался в лицо Магдалины с непонятным чувством: вчерашние события приводили в замешательство, но сегодняшние вообще выбивали из равновесия. Тут уже без полиции не обойтись. Чуть прохожих не перебили. Охранник, дурило пустоголовое, стрельбу в гуще людей учинил. Хотя, может, и прав был, тут как посмотреть на это. Василия все-таки выдернули из лап невесть кого.
Магдалину покормили, и Пантарчук снова позвонил Константину Грушинину. Тот выслушал и пообещал подъехать.
Через час в кабинете директора ресторана Грушинин и Василий пытливо всматривались друг в друга. Один – на стуле за столом, другой – на стуле возле стола. Перед Грушининым лежала записная книжка и авторучка. Памятуя о вчерашнем разговоре с Пантарчуком, он сразу же задал вопрос о девушке. И поставил Магдалину в тупик. Тот заволновался, растерянность и досада расширили зрачки. Пропала девушка, и больше нечего сказать. Видел только голову, спину и ноги. Пожал плечами, поджался и вдруг неожиданно вскочил, напрягся и не очень уверенно произнес, что попытался бы нарисовать ее портрет. Да, лица не видел, но ему почему-то кажется, он знает его, оно словно маячит перед глазами.
Все было странно. Грушинин недоверчиво улыбнулся: на идиота этот Василий вроде бы не похож, а языком метет полную чушь. Нарисовать портрет, не видя лица. Явно изворачивается, по всему что-то скрывает. Константин попробовал поймать Магдалину на обмане, вразнобой засыпал разными вопросами. Ан ничего из этого не получилось.
Василий так и не ответил на вопрос, кто на него напал. Лишь не переставая тер пальцами лоб, как бы желал стереть из памяти туманный налет. Но только вызывал ломоту в висках.