Накаленный воздух
Шрифт:
– Я с ними со всеми знаком, – спокойно подтвердил архидем. – Ты тоже скоро познакомишься.
А красноносый вдруг обнаружил, что не в силах оторвать ноги от асфальта. Бросил взгляд книзу и ошалел: ног не было, торчало только туловище. Висело в воздухе. Красноносый покосился на тощего и ополоумел окончательно. На месте приятеля в воздухе маячил белый скелет, щелкая скулами черепа. Красноносого пробило жаром, кажется, допился до ручки. Зажмурился и забарабанил зубами:
– Никаких чертей нет! Не бывает! Никого не бывает! Как говорится: ни богу – свечка, ни черту – кочерга!
Сбоку скелет тощего задвигал костями.
Красноносый по-прежнему не видел своих ног. Не мог взять в толк, как теперь передвигаться, не висеть же всю жизнь в воздухе на одном месте. Видел только, как шарахались в стороны прохожие и качались, будто корабли на волнах, автомобили на дороге. Попытался развернуть туловище, и к великой радости это получилось. Ноги под ним ожили и затоптались по асфальту. А скелет приятеля проявился в виде глупейшей физиономии и худосочного туловища собутыльника. Красноносый вздохнул с облегчением. Нет, точно, с питьем надо завязывать, иначе крыша уже поехала.
Прондопул взглядом потянул красноносого влево, тот переместился на три шага. И в следующий миг на то место, где он только что топтался, жахнул с кровли кирпич. А чей-то голос сверху запоздало пискляво предупредил, чтобы внизу побереглись. Опоздал на две с половиной секунды. Архидем заметил:
– Две с половиной секунды. Достаточно, чтобы оборвать человеческую жизнь. Но кому она нужна без свечки и кочерги?
– Ну, ты даешь, – буркнул красноносый. – Человеку, конечно.
– А зачем она человеку? – спросил Прондопул.
– Ну, ты даешь, – повторил парень, не найдясь, что ответить.
– А кому тогда нужна человеческая смерть? – спросил Прондопул.
– Ты что, самый умный? – сморщился красноносый. – Думаешь, не кумекаю, куда клонишь? Думаешь, ты толковее Дарвина, да? – широко раскрыл рот парень. – Никого нет: от обезьяны мы с тобой! Забыл, что ли, Дарвина, фокусник?
– Помню. – По лицу архидема пробежала тень насмешки. – Но встречаться не довелось. Неинтересная личность. Мои подручные подбросили ему обезьянью идею, чтобы насолить Творцу. А его понесло и зашкалило. Договорился до ручки, вообще всех отмел. И ты повторяешь за ним. Свечке и кочерге ты предпочитаешь обезьяну. Но обезьяна-то есть? Ты же веришь в нее?
Парень глядел очумело. Получалось, что вместо Творца и черта он верил в обезьяну. Мозги медленно перемешивали это варево. Голова шумела, как паровой котел. Перед глазами проплыла большая обезьянья морда. Его скукожило. Он поперхнулся. К горлу подступила рвота.
Архидем снова взглядом потянул красноносого влево, и еще раз на асфальт грохнулся с крыши кирпич, разметав красные брызги осколков. И вновь писклявый голос сверху предупредил с опозданием на две с половиной секунды.
Приятели посмотрели вверх. С крыши таращились растерянные физиономии рабочих. Красноносый яростно погрозил кулаком. Умирать он не собирался, хотя и жизнь такую клял беспощадно. Перевел взгляд на Прондопула, просипел:
– Обезьянья жизнь, это точно. А ведь я мог бы стать ученым. Но бес попутал, схлестнулся с зеленым змием. И вот что я тебе скажу,
Архидему не понравилось сравнение. Только ущербный ум человека мог придумать такое. Прондопул захлопнул ему рот и напомнил:
– От сотворения мира Змий занимал важнейшее место среди людей. Адам и Ева дружили с ним, на Рай плюнули ради этой дружбы.
Но красноносый отмахнулся, он не верил и в Адама с Евой. Осточертело, опостылело все, забыться бы, выпотрошить из мозга всяческие думы, и – никаких проблем. Архидем поддержал его мысли:
– Так и есть, – подтвердил он, – без мозга человеку жить легче. Зачем мучиться? Сбыть его с рук, да и делу конец. Я куплю. Для моей коллекции подойдет.
– Для фокусов, что ли? – Расширил веки красноносый. – Это как же? После моей смерти?
– Нет. Прямо сейчас. Оплачиваю сразу, – взгляд Прондопула вобрал в себя глаза парня. – Не бойся. Я не желаю тебе смерти. Ты не умрешь. Будешь и дальше жить, только без мозга.
Красноносый с трудом переваривал, но что-то подталкивало поверить архидему. И это что-то было сильней его. Он не мог барахтаться против течения, боялся захлебнуться. Тем не менее набрал силенок, чтобы пробормотать:
– Это невозможно. Жить без мозга нельзя.
– Все возможно, – заверил Прондопул. – Червь живет без мозга.
По телу парня пробежало волнение, как по червяку:
– Я не червь, – пролепетал он.
– Ты не знаешь, кем ты был в прошлых жизнях и кем ты будешь потом, – твердо отсек архидем.
– Ничего не было и не будет, – попытался настаивать парень.
– Но зачем же тогда Рай и Ад? – усмешливо спросил Прондопул и красноносый ощутил его взгляд в глубине собственного мозга.
– Выдумки, – парень чувствовал себя отвратительно, к нему вернулась полная трезвость, и это было плохо, теперь приходилось напрягать мозги, разговаривая с Прондопулом.
– И душа – выдумки?
– Конечно. Ничто! – отрезал красноносый и глянул на увядшего от трезвости тощего, тот заметно скис.
– Тогда продай душу, – тотчас предложил архидем, – ты можешь хорошо разжиться ни на чем.
Парню до чертиков хотелось пропустить стаканчик спиртного. Аж ломило в суставах от жуткого нетерпения. Какое мерзкое состояние трезвости. Протрезвевшая голова, оказалось, не способна нормально мыслить. Ей не хватает хмеля. Готов орать, как тот король: полцарства за коня, вернее, за стакан любой сивухи. Вот только царства у него не было, чтобы отстегнуть половину. И какая, к дьяволу, тут душа, когда внутри все кипит, глаза вылезают из глазниц, только одно и хотят увидеть.
– Сколько дашь? – вытолкнул он из себя.
– Душа штука дорогая, – неожиданно включился тощий. – Проси ящик водяры, а лучше два. Гульнем.
Но красноносый попятился. Продать мозги вместе с душой это уже слишком. Он хоть и не верил ни во что, но с чем-то надо же остаться. Если без мозга, то хотя бы с душой.
– Душу не продам, – выпалил несогласно. – А мозги забирай, проку от них никакого. Обезьяной жил, теперь червяком покопчу небо. Понимаешь, вокруг все равно одни обезьяны и черви.