Накануне империи. Прикладная геополитика и стратегия в примерах
Шрифт:
Президентство Кадырова-младшего и проблемы недостаточного возраста были главной темой все предшествующие годы, как в самой Чечне, так и среди российских политологов. Разгадка здесь настолько же проста, насколько и не всегда понятна светскому сознанию. Чеченцы — всё ещё традиционный этнос, за что и страдали всегда, отстаивая своё право на идентичность. Любой чеченец, даже ребенок, знает, что основа чеченского традиционного уклада — кровнородственная община, а система социального сдерживания — это древний закон коллективной ответственности, основанный на принципе «око за око», согласно которому за любое деяние отвечает не только тот, кто его совершил, но и весь его кровнородственный клан — вар, объединяющий родственников до седьмого колена. В этой правовой системе каждый, совершающий преступление, знает, что если не найдут его самого — найдут его отца, брата, другого родственника и накажут вместо него, справедливо и соразмерно совершённому деянию: око за око, кровь за кровь, свободный за свободного, раб за раба. В отличие от римского права, почему-то ставшего
Здесь стоит вспомнить, что и русский царь, восходя на престол, давал клятву, относящую ответственность за его деяния на весь его род до седьмого колена. Коллективная ответственность являлась нормой у многих традиционных народов и племен как высшая норма социальной стабильности, в том числе и у славянских племён, однако сохранилась по сей день практически только у чеченцев или нохчи — как они сами себя называют. Вековые попытки сделать из нохчи светский народ, выжечь огнём и мечом их традиционные нормы разрушили систему кровно-родственных связей, а следовательно, и коллективной ответственности, разбалансировав замкнутую сакральную систему традиционного этноса.
Теперь вооруженный чеченец сдерживается либо Уголовным кодексом — знаем мы, чего стоит Уголовный кодекс РФ в Чечне, либо своим предводителем. В традиционной системе предводителем рода — вара — является старейшина. Предводителем образования из девяти родов — тейпа — является самый достойный, избранный на совете старейшин. Представителем девяти тейпов — тукхума — самый достойный, избранный на совете самых достойных предводителей тейпов. Такова модель традиционной чеченской демократии. Но демократии не в её нынешнем, отчуждённом, западном понимании, а демократии органической, где народ сам соучаствует в своей судьбе. Именно так в условиях органической демократии выявляется предводитель традиционного народа.
Рамзан Кадыров взлетел на вершину власти во многом не по своей воле и не благодаря своим личным заслугам, а скорее вследствие заслуг своего отца. Он стал предводителем традиционного вооруженного народа как бы экстерном. Можно сказать, что в чём-то он повторил судьбу Путина. Тот тоже оказался на вершине власти целой империи столь стремительно, что доказывать своё соответствие этому посту ему пришлось постфактум.
То, что делает Рамзан — это попытка продемонстрировать своему народу, что он представляет его интересы по праву, имея для этого способности, волю и понимание его судьбы и традиций. Рамзан знает — нохчи никогда не принимали и не примут кого-то, навязанного извне, поэтому у «не своего» в Чечне нет шансов. Чеченцы всегда сражались и умирали за свой традиционный уклад. Поэтому у чужеродного понятия «президент» в Чечне тоже незавидная судьба.
Ну и самое главное — нохчи никогда не откажутся от своего традиционного уклада, за который пролили столько крови и отдали столько жизней. Поэтому у любого «конституционного» светского порядка, навязанного извне и настаивающего на своей правоте, всегда будет противник — вооруженный чеченский народ. Кадыров, как и Путин, движется сверху вниз, от формы к содержанию, от формализма к традиции. Рамзан не хочет быть просто номинальным президентом. Несмотря на своё избрание и «электоральную» поддержку, он стремится быть конахом — лучшим из естественных лидеров своего народа, и он это доказывает делами. Следующий шаг — восстановление традиционной тейпово-тукхумной модели, чему служат регулярные съезды народа Чечни, его тейпов, возврат к исконному названию — нохчи, восстановление советов старейшин и традиционного права, основанного на коллективной ответственности. Не сделав этих шагов, опираясь лишь на силовой фактор и поддержку федерального центра, Рамзан не удержится. Не удержит вооруженный народ, который в противном случае вновь окажется в горах. Никто не удержится. Чечня не удержится в составе России, если не удержится естественный лидер, лишившись поддержки своего традиционного народа. Именно поэтому Рамзан понимает, чего стоит традиция. Традиция — наше решение. Без этого у России не будет Чечни. Но не будет и самой России.
(Опубликовано на православно-аналитическом сайте «Правая. ru» 13 октября 2006 года)
Безоговорочная поддержка Кремля
Решающий фактор чеченской политики
В своё время ныне покойный первый президент Чечни, советский генерал Джохар Дудаев, признавался, что если бы также ныне покойный первый президент России, советский партаппаратчик Борис Ельцин, встретился бы с ним с глазу на глаз, то войны удалось бы избежать. По мнению Дудаева, все существовавшие противоречия можно было снять простым разговором тогдашнего кремлевского хозяина и лидера народа, недовольного своим «несуществующим» положением. Ведь де-юре никаких чеченцев в России нет, хотя де-факто они есть. Вместе с тем, авторитет Кремля, веками управлявшего нашим общим большим пространством, всегда был и остаётся решающим фактором во многих спорных вопросах как вовне, так и внутри России. Такова специфика нашего уклада, и не учитывать её не получится.
Потерпевший моральное унижение Кремль, вынужденный под воздействием внешних сил заключить позорное для России хасавюртское
С одной стороны, поддержка кандидата Кремля Алу Алханова была обозначена, с другой — не получила должного развития. С большей или меньшей уверенностью можно было говорить лишь о поддержке Алханова со стороны силовых структур внутри Чечни, а также со стороны силовиков в стане федеральных сил. Да и к тому же, как уже было сказано, в Чечне в принципе отсутствуют традиции единоличного правления. Система социальной саморегуляции чеченцев основана на элементах т. н. тейповой демократии, то есть своего рода «многополярной» системы власти. Поддержать же кого-то персонально в качестве единственного лидера чеченцы могут лишь в том случае, если примут эту фигуру как представителя некой внешней по отношению к чеченскому этносу сверхсилы: федерального центра, ставленника Кремля; как своего рода третейского судью, разрешающего спорные ситуации, опираясь на авторитет представившей его сверхсилы. По этой причине какой-либо реальной властью или авторитетом в Чечне всегда будет обладать лишь та фигура, которая однозначно и безоговорочно поддерживается федеральным центром. Соответственно, шанс быть поддержанным большинством всегда имеет лишь тот, кто открыто и уверенно заявляет об опоре на поддержку Кремля. Такой фигурой был Ахмад Кадыров, то же можно сказать и о сменившем Алу Алханова Рамзане Кадырове. Алханова же с самого начала воспринимали как переходную фигуру, чем и можно объяснить отсутствие однозначной поддержки Кремля. А если её нет, то нет и поддержки абсолютного большинства, так как в таком случае лидер всегда будет представлять либо интересы лишь одного из тейпов (чеченских родов) и не будет признан остальными, либо одной из группировок внутри Чечни, что ещё менее весомо. Такова специфика не только Чечни, но и всего Северного Кавказа. Таким образом, фактор безоговорочной поддержки федеральным центром является в Чечне решающим для любой политической силы. И если стабильность при Ахмаде Кадырове обеспечивалась принятием его фигуры основной массой населения Чечни в качестве представителя сверхсилы — федерального центра, то в случае Алханова ни о какой стабильности, особенно внутри чеченских элит, речи и не шло.
Затеяв унификацию Чечни по образу и подобию типовых российских регионов, продавив светскую модель устройства и заявив об установлении типовой властной вертикали, Кремль был просто вынужден продемонстрировать, что эта система установлена и работает, что механизм выборов действует, а значит, ситуация в целом под контролем. Ведь если бы по каким-то причинам вторые президентские выборы в Чечне не состоялись или были бы сорваны, федеральному центру пришлось бы признать крах выбранной в 1999 г. стратегии на приведение Чечни в соответствие со стандартами остальных российских регионов. Принципиально же важным является именно то, как Москва будет развивать Чечню в стратегической перспективе: либо продолжит процесс создания и укрепления властной вертикали с последующей попыткой унифицировать модель социального устройства под типовой российский регион, либо всё-таки перейдёт к содержательному варианту разрешения ситуации, учитывающему весь комплекс возможных подходов. Первое грозит в случае малейшего ослабления федерального центра или сокращения потока финансовых вливаний очередным ожесточённым сопротивлением этим процессам, в первую очередь со стороны горной части Чечни. Второе подразумевает сбалансированность религиозных, этнических, культурных, традиционных, а не только силовых факторов, что более устойчиво в долгосрочной перспективе.
(Опубликовано в экспертной сети Kreml.org 5 августа 2004 г.)
В Чечне всё спокойно
Баланс между традицией и Кремлём: интерфейс Рамзана Кадырова
Фигура Ахмада Кадырова, первого президента послевоенной Чечни, была ключевым элементом кремлевского плана урегулирования. Всю свою поддержку, административный ресурс и финансовые потоки Москва замкнула именно на нём, сконцентрировав в руках Ахмад-Хаджи всю полноту власти. Это было «пожарной» мерой для снятия огромного числа противоречий в чеченском обществе, накопившихся к моменту окончания горячей фазы.