Наказ атамана
Шрифт:
– Я от шефа.
Реакция Клепинова была почти молниеносной: он неуловимым движением выхватил из кобуры револьвер и направил ствол на меня, держа оружие у пояса. Быстр, но легко читаем, и так же управляем: я мысленно сдавил ему лучевой нерв, отчего револьвер выпал из его руки на пушистый ковёр, и также мысленно толкнул в грудь, заставив сесть в венский стул.
– Спокойнее, Флеогонт Фирсович, давайте без нервов. Что вас смущает?
Клепинов удивленно посмотрел на свою руку, чуть поморщившись от неприятных ощущений и, потом уже, на меня, с ещё большей настороженностью. «Неужели
– Подтвердитесь… – наконец проскрипел он.
– Ну сразу бы так, а вы за оружие. – я спокойно улыбнулся и произнёс кодовую фразу:
– Камские зори хороши.
Чуть дёрнув подбородком я поторопил собеседника с ответом.
– Но Бельские лучше… – нехотя ответил Клепинов.
Приятно было услышать рабочий код опознания, придуманный мной на ходу, в Юлдашево, при нашей последней встрече.
– Расслабьтесь, право. Кофе уже холодный, но взбодрит, прошу, он для вас. – я кивнул на кофейную чашку на столе, затем поднялся из своего удобного кресла, крутанул ручку патефона, аккуратно поставил иголку на пластинку, и под мелодичный голос Комаровой, выводивший «Ночные цветы», негромко продолжил, подсаживаясь к столу:
– Итак, что я о вас знаю: в Казани вы были причастны к обеспечению удачного наступления войск Комуча; в числе прочих упустили из-под носа без малого сто пудов золотого запаса Российской Империи; не смогли задержать виновника сего безобразия Туманова; и, в завершение, попытались уничтожить его в Бугульме, взорвав вагон по пути следования эшелона. Отмечу, что последнее было вашей личной инициативой, которую следовало согласовать, или, как минимум, доложить об этом. Далее, по заданию шефа поступили на службу в ведомствах Уфимской директории, затем вместе с ней перебрались в Омск, и теперь служите в качестве адъютанта главного начальника Тюменского военного округа, генерал-лейтенанта Рычкова. Что из озвученного нуждается в уточнении?
– Личного адъютанта. – Клепинов, наконец, смирился с явлением посланника своего предыдущего начальства.
– Извините. – я приложил руку к груди, – Всё остальное верно?
– Туманов живой?
– И ещё какой. Недоработали вы со своим чемоданом, Флеогонт Фирсович. Впрочем, оно и к лучшему, теперь есть возможность исправить ваш просчёт. Туманов может появиться в Омске. Вам предстоит направиться туда, и отследить прибытие вашего старого знакомца. Согласитесь, оставаться в стороне от такого события вам не с руки – его появление в Омске для вас будет означать определённые неудобства. А дальше будем действовать по ситуации, скорее всего сообща.
– Вы, господин Сазонов, наверное не поняли. Я личный адъютант главного начальника округа, и не распоряжаюсь своим временем.
– Насколько мне известно, ваш патрон – Вениамин Вениаминович – является ещё и главным начальником снабжения армии. Наверняка у него всегда есть дела в Главном штабе Военного министерства или Штабе верховного главнокомандующего. Используйте эту возможность, завтра вы должны выехать в Омск, с поручением от Рычкова или без оного. Три дня вам на дорогу, значит 15 июня встретимся в Омске, в ресторане гостиницы «Россия».
Я
– Хорошо. Я знаю как всё устроить.
– Вот и замечательно Флеогонт Фирсович, я в вас не сомневался. Не смею дольше обременять своим присутствием, до встречи в Омске.
Омск показался мне чрезмерно европеизированным азиатским городом. Спрашиваете – почему? Менталитет, понимаете? Мишура лоска, кружева и дорогой одеколон меркли, разбиваясь о кондовый запах капустной гнили и пшеничного самогона в рабочих кварталах. Азия и Европа попытались честно скрепить свой союз браком в этом городе, но получилось плохо. Точнее никак. Ладно, это лирика. Прибыл я в город 15-го утром, так что было время осмотреться, и наладить связь с местным подпольем.
Товарищи встретили без цветов и оркестра, но деловито, даже с квартирой мне помогли, не скрою – подселили к семье рабочего, и выделили отдельную комнату, по пролетарски честно поделив пополам все имеющиеся метры: в другой комнатке теснились муж с женой и ребёнком. Злоупотреблять гостеприимством я не собирался, дел было невпроворот, да и не привык я полагаться в собственной безопасности на совершенно незнакомых мне людей, но как запасной вариант конспиративное жильё было не лишним. С нашим агентурным подпольем в городе обстояло не лучшим образом. Всего два месяца назад, в апреле, актив местного обкома ВКПб был ликвидирован колчаковской контрразведкой. Присланные на смену товарищи Марк и Пантелеймон пока ещё входили в курс дел, занимались большей частью агитацией и распропагандой солдат в частях. Наладили работу подпольной типографии, да: только куда мне эту типографию? Мне нужны были толковые оперативники, которых бы не ухватила за хвост контрразведка. А таких не было. Больше всего меня удивляло проскальзывающее иной раз деление местными товарищей на сибирских и российских. То есть разные мы с ними, понимаете? Даже деньги они свои печатали, «сибирки» – ну, и какая тут Европа? А цены? Короче говоря, пришлось рассчитывать на самого себя, как обычно.
Впрочем, кое-что до моего приезда агентура собрать смогла. Во-первых, установили адрес проживания родителей Туманова, через адресное бюро. Во-вторых, наш человек посетил указанный адрес, и обнаружил, что дом полностью разрушен пожаром, и ранее там действительно проживали родители Туманова. В-третьих, и это важно, выяснили через опрос жителей улицы, что дом сгорел зимой прошлого года в следствии поджога, а перед этим родители Туманова были убиты. Вся эта информация была добыта из открытых источников, так сказать: адресное бюро, газеты, рассказы очевидцев. Я мог со стопроцентной вероятностью предполагать, что Туманов, вернувшись в родной город, предпримет меры для расследования убийства родителей, и постарается найти убийц (а вы на его месте не постарались бы?). Значит, надо его опередить, и посмотреть, возможно ли этих убийц использовать в качестве живца на самого Туманова.
С Клепиновым встретились тем же вечером, в ресторане гостиницы Россия, на Любинском проспекте. Не подвёл поручик, прибыл вовремя, и держал себя молодцом. Подсел ко мне за стол этаким гоголем, по хозяйски осматривая публику в ресторане, и жестом подзывая официанта.
– С прибытием, Флеогонт Францевич.
– Здравия желаю, – не глядя на меня ответствовал Клепинов, приветственно кивая кому-то знакомому в зале, и бросил подскочившему официанту: – Шустовскую.