Наказ атамана
Шрифт:
Дама засмеялась, слегка шлёпнув веером по руке собеседника, окутав его терпким ароматов духов.
– Чувствуется юмор военного человека! Как я рада, что вечер не будет томным!
Он и не был томным, особенно после первых бокалов шампанского и завязавшейся своим чередом непринуждённой беседы. Туманов выдерживал в разговоре определённую дистанцию, не предпринимая попыток нарушить приватность собеседницы. Время от времени незаметно осматривал зал, понимая, что ход событий последних суток только набирает обороты, и бдительность ослаблять не следует. После второго бокала ему стало жарко, и панорама зала
…Темнота постепенно наполнилась звуками, сначала стали различимы незнакомые голоса.
– Zabijete ho, doktore (Вы его угробите, доктор)!
– Podivej, prijde k rozumu (Смотрите, он приходит в себя).
Хлопнула дверь. Какие-то глухие крики в соседнем помещении. Пришла боль: первым заныл затылок, словно оттаивая от холода, потом кольнуло сердце, неожиданно невероятно часто стучавшее в груди. Туманов не открывая глаз попробовал шевельнуть руками, и не смог – они оказались чем-то приторочены к плоскости, на которой он лежал.
– Hybe se, slava Vsemohoucimu (Он шевелится, слава Всевышнему), – голос был с хрипотцой, с командными нотками.
Кто-то грубо похлопал его по щекам, отчего в висках выстрелило болью, и Туманов открыл глаза.
Мрачное помещение, плохо освещённое тусклой лампой под потолком, тёмное, узкое и высокое окно, голые, салатного цвета стены, и трое людей в штатском, стоящие вокруг него. Судя по всему, лежал он на столе.
– Очухались, сударь? – с лёгким акцентом спросил тот, что был постарше и имел единственное отличие от остальных – пышные усы. Голос тот же, с хрипотцой, скорее всего он и был старшим.
Стоящий ближе к двери тронул запястье Туманова и молча сосредоточился на его пульсе, видимо – врач.
– Пульс частый, но хороший. Годен, – кивнул старшему.
– Отлично. Лежите пока тут, – усач удовлетворённо окинул взглядом фигуру Туманова, – За вами придут.
И все трое вышли из комнаты, больше походившей на камеру. Туманов осмотрелся, насколько позволяло ему неудобное положение связанного по рукам и ногам: он действительно лежал на большом, длинном столе, привязанный к нему за все четыре конечности. Кроме этого стола в помещении была медицинская капельница рядом, пара стульев, и ещё один, меньший, письменный стол у самого окна. Окно было забрано в решётку.
Осмотрел как мог себя. Лежал в брюках и рубахе, без обуви. Правый рукав был закатан, и сгиб локтя заклеен пластырем. Судя по всему, это ему ставили капельницу. Попытался вспомнить, что с ним произошло, но кроме короткого общения с дамой, после которого он потерял сознание, ничего в памяти не осталось. Во рту был горький привкус какого-то медикамента. Отравили? Чем? Шампанское? Эти, судя по речи – чехи. Почему в штатском? Контрразведка, вот почему. Это умозаключение ему не понравилось. Чешский корпус, каким бы он союзником не числился, был в армейской структуре войск государством в государстве, у которого была своя разведка,
Прошло не менее получаса, прежде чем тишину прервал стук отодвигаемого запора и скрип двери. В камеру зашли двое. Одеты в офицерские френчи английского сукна и без погон, с золотой тесьмой на нарукавных нашивках, шестиугольные картузы с белокрасными кокардами – точно чехи. Судя по нашивкам: майор и капитан. У майора папочка, которую молча развязал, усаживаясь за стол у окна, у второго в руках пиджак Туманова и бумажный пакет.
– Ожили, голубчик? – майор говорил чисто, совершенно без акцента, – Отлично, давайте поговорим. Вы находитесь в военной контрразведке, я майор Дворжак, мой помощник капитан Соучек. А вы кто?
– Оригинально знакомитесь. Не желаете прилечь рядом, для беседы, господин майор? – спокойно ответил Туманов.
– Посадите его, Соучек.
Капитан перевязал левую руку Туманова к спинке стула, затем развязал ему ноги и помог сесть на стул. Получилось не многим лучше: руки по прежнему остались привязаны – одна к стулу, другая к столу.
– Мои документы в кармане пиджака, ознакомьтесь.
Капитан вытряхнул из пакета на стол его вещи и документы. Майор раскрыл удостоверение личности и разглядывая его спросил:
– Ну? Я жду. Назовитесь.
– Генерального штаба капитан Туманов. На каком основании я здесь?
Майор взял в руки бумагу из папки, пробежал её глазами.
– Ответьте, где вы находились с 13-го по 20-е августа прошлого года?
– Воевал. Обоснуйте ваш интерес прежде, чем задавать вопросы.
– Постараюсь освежить вам память. В этот период времени вы находились в районе Епанчино. Вспоминаете?
– Нет. Мои перемещения не в вашей компетенции.
– Вот рапорт сотрудника контрразведки Поволжской группы наших войск, надпоручика Кадлеца. В нём утверждается, что вы в означенный период были причастны к убийству семерых солдат Чешской армии, на переправе у села Епанчино. Это уголовное преступление, совершённое в отношении наших солдат, а это входит в нашу компетенцию.
– Чепуха. Вы меня с кем-то путаете.
– Поэтому и ответьте: где вы были в августе прошлого года. Это серъёзное обвинение в отношении вас, капитан, советую приложить усилия и вспомнить.
Вспоминать тут было нечего. Связать его фамилию с исчезновением семерых караульных на переправе можно было в одном случае – имея на руках ориентировку Комуча того периода на поиск и задержание Туманова. Никак иначе. Простое сопоставление фактов внимательного контрразведчика. Значит интерес чехов в обозе, и ни в чём ином. Пора прощаться, и он начал разгонять организм для работы.