Наказание для продюсера
Шрифт:
— Уверена?
— Да! — твердо заявляю, для пущей убедительности смело глядя в глаза подруги.
— Когда видишь его, сердечко сильно бьется? — в свою очередь спрашивает меня Таня.
— Немного.
— Это раз, — говорит она и загибает один палец. — Глупо улыбаться рядом с ним хочется?
— Да…
— Это два, — загибает еще один палец. — Поцеловать его хочется? Еще раз?
— Нет! — говорю ей, понимая, что это ложь.
Хочу! Очень хочу, но нельзя, потому что для него я очередная куколка
— Врешь, — заявляет Таня и загибает еще один палец. — И это три!
— Нет, Тань, я не могу! Я не должна…
— Да, что такого? Ну, влюбилась… Переспите с ним и — что тут такого?! Он мужчина видный, красивый, опытный. Поверь, это намного лучше. По собственному опыту говорю, мне такой достался, что я сбежать от него хотела, а не как он выразился «может, еще чпонки-моньки?»
— О, боги!
— Да-да! Так что если влюбилась, то вперед.
— Да не могу я! Понимаешь, там… — начинаю я, решив поведать о споре с мамой, но меня прерывает стук в дверь. — Кто это? — интересуюсь у подруги шепотом.
— Он, — деловито говорит Таша, важно задрав подбородок. — По велению сердца к возлюбленной примчался!
— Таша, — зашипела я словно кошка, а стук в дверь повторился.
— Сейчас зайдет в комнату, скинет всю одежду с желанного тела и предастся любви с тобой, — продолжает она издеваться.
— Таша, — щипаю ее за руку и, направляюсь к двери, чувствуя, как трясутся руки. — Кто там? — спрашиваю дрожащим голосом.
Хоть бы не он! Не он..
— Это я, Ксюш, — слышу голос Златогорского за дверью и с огромными глазами разворачиваюсь к Таше, видя, как она катается по кровати от смеха, закрыв рот рукой.
Ну, засранка!
Быстро проворачиваю ключ в двери и также резко открываю ее, сдавая Ташу с потрохами. Пусть все знают, что у нее не все в порядке с головой.
— Что это с ней? — интересуется продюсер, во все глаза глядя на мою подругу, даже не сделав и шага в комнату.
— Не обращайте внимание. Она просто сумасшедшая. Все мы — творческие люди — не без изъянов, — отвечаю ему, равнодушно пожимая плечами.
Подруга несколько раз пытается успокоиться и прикинуться серьезной, но в итоге снова срывается на смех. Все это происходит в тот момент, когда мы с Владом внимательно смотрим на нее.
— Владислав, извините, — успокоившись, произносит Таша, вытирая слезы. — Шутка смешная была, — взяв свою сумочку, подходит к нам.
— Можно просто Влад, — любезно предлагает Златогорский, мило улыбаясь Таше.
То есть, ей можно «просто Влад», а мне — Владислав? И чем она такую честь заслужила? Она ухаживала за его побитым тельцем? Она варила ему кашку? Заботилась о нем? Выбрала его, среди троих?
Мои руки медленно сжались в кулаки. Я с трудом сдерживала желание треснуть по его приветливой до тошноты физиономии. Может, даже выбить пару зубов и вернуть синяк на прежнее место.
— Влад, я бы на вашем месте была аккуратнее. Ксюша у нас девушка темпераментная. Зачем ее злить? — произнесла Таша, заметив, каким взглядом я смотрю на голубоглазого дамского угодника. — А еще советую быть мягче и нежнее с Ксюшей, все же…
— Таша! — кричу на нее.
— Все-все! Ухожу! — говорит она и боком выходит из комнаты, пропуская Златогорского в номер. — И, Ксюша, будь тише. Стены тут тонкие… сплетни потом пойдут… Отдайся чувствам, — советует негодяйка и, с диким смехом бросается прочь.
— С ней точно все в порядке? — спрашивает Златогорский. — И почему быть тише?
— Ну… не кричать сильно… на вас… — выдаю нелепое, но довольно логичное объяснение.
— Это еще кто на кого кричать будет, — заявляет он. — Я пришел поговорить.
Ну, конечно же, поговорить, а зачем еще? Не поцеловать же меня вновь, а жаль. Очень жаль…
М-да… влюбилась… Точно…
Но это пройдет!
Глава 27
Ксюша
— Владислав? — зову его по имени, после нескольких минут в тишине.
Продюсер явно о чем-то думает, не желая посвящать меня в подробности.
Но, если честно, оно не очень-то мне и нужно. Тихий Златогорский — хороший Златогорский. Задумчивый продюсер — невнимательный продюсер, которого можно разглядывать и не стесняться. Благо, дверь моей комнаты закрыта, и никто не застанет меня за этим неприличным занятием.
Волосы, что до этого все время были аккуратно зачесаны назад, сейчас взлохмачены, говоря о том, что продюсер запускал в них пальцы. Только вот почему? Конкурс прошел удачно. Никаких происшествий, никаких нервов.
Может, очередная куколка не захотела «получать место»? Какая мне разница?! Это его жизнь!
Глаза, которые, как и прежде я считаю очень красивыми, сейчас выглядят уставшими. Никогда прежде не замечала этого за ним. Ни когда приходил на обработку синяка под глазом, ни… а, собственно, мы редко когда оставались наедине.
На душе стало тоскливо от того, что ему плохо, а я не могу помочь. Могу, конечно, но, думаю, он посчитает меня сумасшедшей, устрой я ему сеанс массажа шеи. Или же может понять это слегка неправильно. Этот вид массажа я научилась делать ради отца. Так было легче уговаривать его, попросить маму пустить меня гулять с одноклассницами до одиннадцати, а не до девяти.
— Владислав, — вновь зову его, коснувшись руки.
Стоит мне слегка дотронуться до него, как по моему телу пробегает рой мурашек. Сердце начинает биться так сильно, что его удары отдаются в ушах.