Наказание любовью
Шрифт:
«Я хочу выйти замуж, — сказала себе Диана этим вечером, — я хочу выйти замуж за Яна».
Как часто она высмеивала замужество и презирала своих сверстниц, которые хотели найти мужа и удержать его. «Как кочан капусты», — однажды она описывала подругу, поселившуюся в провинции с мужем, оставив веселье в прежней жизни, похоже, без сожаления.
Как же правы они были, эти любящие пары, которые избегали соблазнов Лондона, где появление с собственным мужем и отсутствие кавалера становилось предметом насмешек.
Диана вспомнила, как однажды Ян спросил
— А кто-нибудь в Лондоне любит своего мужа?
И Диана, стремясь быть остроумной и циничной, ответила:
— Только чужого!
Как же она могла считать такое не только смешным, но и неизбежным? Теперь, полюбив Яна, она поняла, как должна чувствовать себя женщина, когда у нее крадут человека, которого она любит, и это непростительно, если делается даже ради шутки. Однако теперь Диана вспомнила, как она говорила пренебрежительно:
— Женщины, которые не могут удержать любящих их мужчин, получают то, чего заслуживают.
Ее слова и поступки были непростительны, она заслужила страдание, бросив вызов судьбе, и теперь расплачивается за это.
Она не могла дождаться конца пребывания в Тауэрли, но мысль, что она может никогда не увидеть Яна, была невыносима. Он никогда не рискнет встретиться с ней в Лондоне, а на случай вряд ли можно рассчитывать.
Она смотрела на него, казалось таким странным, что он сейчас так далек, уделяя внимание другим, и вспомнила, как близки они были.
«Возможно, — подумала Диана, — то же самое чувствуют, когда случайно встречают брошенного мужа!»
Однако подумала она, насколько та ситуация была бы лучше, больше прекрасных воспоминаний.
А теперь у нее в ушах звучат слова Яна: «Любовь, которая былау меня к тебе…» Прошедшее время! Все, чего хотелось сейчас, было у нее в прошлом. Без Яна, без его любви у нее не было будущего. Она спала очень мало, лежала с широко открытыми глазами, всматриваясь в темноту, с болью в сердце.
Наступил последний вечер их пребывания в замке. Они оставались еще на уик-энд, и в понедельник утром гости начнут разъезжаться.
Бриджит Виман не могла удержаться от язвительных замечаний. Обед закончился, гости расходились, одна Бриджит, казалось, не замечала времени. Герцогиня давно ушла спать, Диана чувствовала необъяснимую тревогу и не хотела уединяться в своей спальне, где она провела слишком много мучительных часов.
Мужчины подливали себе напитки из графинов, стоящих на приставном столике, женщины сплетничали, расположившись вокруг камина, в основном о своих здоровых лошадях и больных детях. Ни с кем не попрощавшись, Диана ушла. Впрочем, они не заметили ее ухода, большинство из них осуждали ее, другие находили скучной, поскольку у них не было ничего общего.
Диана поднималась по широким ступеням, пока не добралась до винтовой лестницы, которая вела в башню, вдруг вспомнив, что так и не была там со времени своего приезда, причудливую комнату с куполообразным потолком, приводившую ее в трепет, когда она была ребенком, оставили без изменений, когда умер герцог, огромные телескопы были еще здесь, установленные на подставке из красного дерева с регулировкой высоты при помощи ручки. Вся комната была стеклянной, за исключением входа на северной стороне и низкой стены высотой около четырех футов (120 сантиметров), на которой были расположены окна. Стена была увешана картами, некоторые из них были цветными, другие нарисованными от руки.
Диана вспомнила, как она и Ги в возрасте десяти и двенадцати лет испортили одну из них, когда дрались за привилегию посмотреть в телескоп, и оба были отправлены в кровать без ужина. Ги остался голодным, а Элен пробралась к Диане с куском торта и горячим молоком и даже почитала ей перед сном.
«Дорогая Элен, — подумала Диана, — нет ничего удивительного в том, что она была так избалована! Ее никто в жизни не наказывал».
Она открыла дверь и, к своему удивлению, увидела, что за занавесками горел свет. Она раздвинула их и остановилась как вкопанная, вырисовываясь в своем белом с серебром платье на фоне двери, щеки мило зарделись внезапным румянцем — в комнате стоял Ян.
— Я не ожидала, что здесь кто-нибудь будет, — произнесла Диана смущенно, а он протянул трубку с улыбкой:
— А я подумал, что это единственное безопасное место, где можно совершить подобное возмутительное действо, — проговорил он.
В его манере не было никакой натянутости, и она постаралась ответить ему так же легко, пытаясь преодолеть желание быстро исчезнуть.
Казалось, он изменился, был спокойнее, даже казался старше. Он вполне оправился после несчастного случая, но Диана чувствовала, будто он потерял то, чем обладал прежде. Возможно, жизненную энергию, невероятный магнетизм, которым он обладал; она всегда ощущала его, даже когда он читал или спал.
Он был не настолько бодр, как раньше, и его мужественность была не так очевидна. Было ли это вызвано болезнью? Или она сыграла роль Далилы, убив его силу, или это естественная реакция на нее?
— Я так любила эту комнату, когда была ребенком, — произнесла она, — и всегда заходила сюда перед отъездом.
Она пересекла комнату и открыла пошире одно из больших окон. Ночь была не очень темной, но с реки поднялся туман, нежно обволакивая деревья, кусты и цветы в саду.
Было ощущение, что они находились высоко над морем, и почти непроизвольно Диана заметила:
— Мы как будто на Ронсе!
Воцарилась тишина, затем Ян выбил трубку о подоконник и положил ее в карман.
— Почему вы вернулись обратно? — спросил он.
Диана заколебалась.
— Я услышала о несчастном случае, — проговорила она. — Это произошло на юге Франции, когда я прочитала об этом.
— Да, но почему вы приехали? — настаивал он.
Опять Диана заколебалась. Казалось, на этот вопрос был только один честный ответ.
— Я не знаю, — наконец ответила она, все еще вглядываясь в окно.