Наказы особого сыска
Шрифт:
– Ну, а что за мужик-то был? Как выглядел?
– Да я как-то не разглядел, - потупился купец.
– Вроде, молодой, высокий... А, может, и невысокий. Ты сам-то, боярин, не пытался разглядеть кого, когда на тебя со всех сторон луки да пищали смотрят?
– Пытался, и не раз, - легко отозвался Хилков.
– В дозор, думаешь, зачем ходят? Там и под пушками вражеские доспехи, наряды да знамена разглядывать приходится.
– Ну, тебе, стало быть, такое не в новинку, а меня до сих пор пищалями не пугали.
– Неужто не грабили тебя за твою жизнь?
– удивился боярин.
–
– и вот что-то жадность обуяла, дай, думаю, попробую...
– Ну, вот и попробовал, - без особой жалости заключил Хилков.
– Так ведь Поле прошел - ничего; а там всякого лихого люду куда больше бродит! До самого Тамбова добрался спокойно. Думаю, ну, все, дальше-то уж спокойные земли - ан нет, на тебе!
– Ну, а охранники твои нынче где?
– вернулся к расспросам Хилков.
– Да кто их знает? Они ведь, как поняли, что мне им теперь платить нечем, так и разбежались. Может, к кому другому в охрану устроились, а, может, к тому же Сидорке в шайку подались.
– А с чего ты взял, что тебя именно Сидорка Рябой ограбил?
– спросил Хилков.
– Ты же его не разглядел!
– Так я и не разглядывал - на кой мне! А что это Сидорка, он сам сказал, когда отпускал. "Идите, говорит, и помните доброту Сидорки Рябого".
Хилков переглянулся с Матвеем.
– Любопытно. Ну, а ты, - он обратился к соседу Третьякова, - как пострадал?
– Ты, боярин, все одно ведь узнаешь, но я тебя попрошу, - Василий Фомин понизил голос, - не поставь мне в вину старые грехи!
– Что у тебя такое?
– нахмурился Хилков.
– Да я ведь при Самозванце, пока он в силе был, в обозе ходил. А как разбили его, да люди его разбежались, я кое-что из обозу его сохранил, и решил купцом заделаться. А как новый Самозванец в Астрахани объявился, я и подумал ему поставщиком стать. И снедь возил, и оружие, бывало. На том и поднялся. А тут вез я из Астрахани три бочки соленой рыбы опять же зимой. Да вроде бы и добра-то немного, и с лихими людьми я всегда договариваться умел... А этот, Сидорка - мне он тоже себя назвал, - как услыхал, что я из людей Самозванца, так чуть не повесил. Я-то ведь ему сказал, что, мол, я из ваших же, что помогал таким, как он. А вышло только хуже.
– Что ж не повесил?
– усмехнулся Хилков.
– Да вот почему-то передумал. Отпустил, только бочки забрал. И тоже говорит - "Помни мою доброту".
– Ну, а разглядеть ты его тоже не разглядел?
– понимающе уточнил боярин.
– Прости, боярин, - потупился тот.
– Вот как вешать потащили, всю жизнь вспомнил, а на разбойника посмотреть забыл.
– Ясно. Ну, что же, торговый люд, найдем мы управу на вашего Сидорку, да коли добро ваше не вернем - хотя бы за лошадей да возы он с вами расплатится, чтобы вы домой вернуться могли.
– Благодарны будем тебе, боярин!
– кланяясь, купцы поднялись.
Когда они удалились, Хилков, развалясь на лавке, принялся вслух рассуждать.
– Странно, что
– Что ж теперь, всех рябых хватать?
– предположил Матвей. Иван расхохотался.
– Да ты так половину волости в острог засадишь! Попробуем с дворянами поговорить - эти все-таки народ военный, не должны от страха глаза в рукаве забывать!
Однако с дворянами вышла столь же странная загадка: все Сидорку видели, но рассказать, как он выглядит, никто не мог.
– Да неприметный он совсем, - оправдывался один из них.
– Таких из десяти десять на рынке!
– Ну, хоть, волос какого цвета? Светлый, темный?
– пытался навести на мысль Хилков, но тот лишь качал головой.
– Может, если увижу - вспомню, а обсказать не могу, извини, боярин.
– Ладно, ступай, - Иван повернулся к Матвею.
– Ну, вот, а ты говоришь, чего он не прячется. Да они его даже встретив не узнают! И почто ему их губить?
– Бояр расспрашивать будем?
– Матвей заглянул в список.
– С ними возни много, - махнул рукой Иван.
– Купца или дворянина можно и припугнуть, и окриком остановить, а эти сперва будут долго родством да чинами меряться, выяснять, а имею ли я вообще право их о чем спрашивать, потом будут разговоры о погоде да об урожае... За неделю не управимся. Хотя вот к тем, кто решился в свое имение уехать, я бы поговорил. Те, видать, посмелее, а, может, и знают поболее остальных.
– Я вот что думаю, - наконец, Матвей заговорил, сумев облечь в слова давно мучавшие его мысли.
– Ежели Сидорка этот грабит купцов да бояр, он и на нас может позариться?
– Боишься, что ли?
– по-своему истолковал такое начало Хилков.
– Да чего тут бояться!
– вспылил Матвей.
– Я о другом. Может, мы его так и возьмем: устроим засаду, а я тем временем войду в кабак, позвеню серебром, посверкаю золотом, ну, чтобы поняли его люди, что богатый гость объявился - а как он ко мне подвалит, тут мы его и возьмем!
Хилков задумался.
– А что, мысль дельная. Завтра поутру съездим к вот этому, - он ткнул в список в руке Матвея, - Трифону Ивановичу Рощину, а на обратном пути заедем в кабак, о котором говорил воевода. И там попробуем твой замысел провернуть.
Глава 3
. Кабак
Трифон Иванович был боярин уважаемый, знатный, и дела его шли явно неплохо. Сразу за селом, в котором воевода Григорий Андреевич указал наличие кабака, начинались земли боярина, и тянулись на много верст. В его владении было несколько деревень, пара водяных мельниц - правда, одна была разрушена войной, - луга, покосы, озеро... В общем, ему было что терять и о чем заботиться. Потому, узнав, зачем прибыли к нему люди из столицы, он принял их без долгих выяснений, которых так боялся Иван Хилков, усадил за стол и подробно рассказал, что с ним стряслось.