Наконец-то вместе
Шрифт:
— Может, я что-то не так поняла. Во всяком случае, не уверена, значится ли в карте «восемь десятых мили от старой автозаправки» или «шесть десятых». Понимаете, шел снег, — со слезами объяснила она, — и я не сумела… не сумела найти некоторые приметы.
— Мы их найдем, мисс Кендалл, — автоматически пообещал Шредер, пряча в карман блокнот и натягивая куртку. — А пока мэр, комиссар полиции и наш капитан шлют вам приветы.
Ли отвернула голову, чтобы скрыть хлынувшие из глаз слезы.
— Детектив Шредер, я буду крайне благодарна, если вы станете звать меня миссис Мэннинг. Кендалл — мое сценическое имя.
Ни Шредер, ни Литлтон не обмолвились ни словом, пока не вошли в лифт. Только
— Бьюсь об заклад, Мэннинг бросился искать ее в метель. И если так, он уже превратился в «Попсикл» 3 .
Саманта Литлтон втайне была убеждена, что для отсутствия Логана Мэннинга есть и другие, менее мрачные, причины, но стоит ли спорить? Последние два дня с той самой минуты, когда Холланд отстранил его от работы в «убойном» отделе и вместе с Сэм послал в Маунтинсайд, Шредер был в самом что ни на есть гнусном настроении. Трудно осуждать его за это. Всякий человек, ведущий важные расследования, будет оскорблен, превратившись в то, что сам Шредер именовал «нянькой при знаменитости». Шредер считался преданным делу, трудолюбивым, въедливым, загруженным по самое некуда детективом с поразительной способностью доводить порученное дело до конца. В его послужном списке почти не значилось нераскрытых преступлений. Она, со своей стороны, была новичком в «убойном» отделе, мало того, перешла в Восемнадцатый участок всего две недели назад, где ее сразу же временно прикрепили к Шредеру, пока его обычный напарник не вернется с больничного. Сэм все понимала и даже разделяла досаду и нетерпение Шредера, постоянно думавшего о горе непрерывно копившихся в участке дел. Но при этом она гордилась своей способностью держать раздражение при себе, не выливая его на окружающих. Чисто мужские проявления возмущения и негодования вроде тех, которые открыто позволял себе Шредер последние два дня, казались ей забавными, инфантильными или немного надоедливыми, а временами и теми, и другими, и третьими сразу.
3
Фирменное название фруктового мороженого на палочке.
Она предпочла делать карьеру в той области, где преобладали и властвовали мужчины, в основном общеизвестной породы «мачо», многие из которых до сих пор встречали в штыки вторжение женщин туда, что считали своими владениями. Но в отличие от других женщин-коллег Сэм не испытывала никакой потребности заставить мужчин принять неизбежное и смириться с ее существованием. Ни малейшего желания доказать, что она может соперничать с ними на их же уровне. Она и без того все это знала и не считала нужным декларировать.
Сэм выросла в семье, где, кроме нее, было еще шестеро детей. Шестеро неугомонных озорных братьев. Поэтому она уже в десять лет усвоила, что если один толкал ее, не было никакого смысла отвечать тем же. Куда спокойнее и проще отступить. А потом вовремя подставить ногу.
Став взрослой, она продолжала пользоваться той же тактикой, ограничиваясь теперь уже не физической, а умственной деятельностью, что только облегчило задачу, поскольку мужчин так обезоруживало ее хорошенькое личико и мягкий голос, что они ошибочно принимали Сэм за милое никчемное ничтожество в мундире полицейского. Тот факт, что мужчины недооценивали ее, особенно вначале, ни в малейшей степени не обескураживал Сэм. Наоборот, забавлял и давал преимущество.
Несмотря на все это, она искренне любила и уважала многих из тех мужчин, с кем приходилось сталкиваться. И к тому же хорошо понимала мужскую психологию. Вот почему ее нисколько не трогали их выходки и чудачества. Мало что из сказанного ими могло шокировать или рассердить ее. Она полжизни провела в обществе шестерых братьев, так что уже видела и слышала все.
— Пропади все пропадом! — неожиданно завопил Шредер, для пущей выразительности саданув кулаком в стену лифта.
Сэм продолжала застегивать куртку, даже не спросив, что стряслось. В конце концов, это всего лишь мужчина, который выругался и ударил неодушевленный предмет. Теперь он сам захочет объяснить причину своего порыва.
Что он и не замедлил сделать:
— Придется вернуться. Я забыл спросить у нее описание машины ее мужа.
— Белый джип «Чероки», новехонький, зарегистрированный на «Мэннинг дивелопмент», — отрапортовала Сэм, выуживая из карманов перчатки. — Я позвонила в наш дорожный отдел, на случай если миссис Мэннинг, придя в себя, не сможет говорить.
— Позвонила? По сотовому? — съехидничал Шредер. — Тому самому, что не работает в горах?
— Тому самому, — с улыбкой подтвердила Сэм, выходя из лифта. — Миссис Мэннинг нуждалась в каком-то правдоподобном объяснении, а мне, кроме этого, ничего в голову не пришло. Но она по крайней мере поверила.
В вестибюле больницы было пусто, если не считать двух уборщиков, полирующих кафельный пол. Шредер повысил голос, чтобы перекрыть назойливый визг машин:
— Если собираешься каждый раз пускать слюни в разговоре с родными жертвы, не протянешь в «убойном» отделе и двух месяцев!
— Я уже продержалась две недели, — безмятежно напомнила Сэм.
— Если бы тебя не перевели к нам, я сейчас вернулся бы в Восемнадцатый и занимался делами, а не просиживал бы здесь штаны.
— Возможно, но если бы меня не перевели, я бы никогда не получила шанса поработать с кем-то вроде тебя.
Шредер метнул на нее подозрительный взгляд, ища признаков издевки, но ее улыбка оставалась безмятежно открытой.
— Логан Мэннинг даже не считается пропавшим. Скорее, заблудившимся, — буркнул он.
— И ты считаешь меня виноватой в том, что капитан Холланд послал нас сюда?
— Ты чертовски права.
Он толкнул плечом входную дверь, и порыв арктического ветра едва не внес их обратно.
— Мэннинги — это класс VIP. И мэр, и комиссар Труманти — их личные друзья, поэтому Холланд решил послать для общения с миссис Мэннинг кого-то, имеющего «некоторый светский лоск», как он выразился.
Сэм приняла его слова за шутку.
— И он считает меня таковой?
— По крайней мере именно так он и выразился.
— Тогда при чем тут ты?
— На случай, если придется поработать мозгами.
Шредер ожидал, что она хотя бы огрызнется, но когда Сэм промолчала, неожиданно почувствовал себя злобным сукиным сыном. И чтобы сгладить оскорбление, решил посмеяться над собой:
— И еще потому, что он считает мою задницу самой красивой во всем участке.
— Он и это сказал?
— Нет, но я видел, как он меня оглядывал.
Сэм не сдержала смеха. Шредер знал, что его внешность менее всего можно назвать привлекательной: мало того, на первый взгляд она казалась довольно устрашающей. Хотя рост у него был всего пять футов шесть дюймов, массивные плечи были непропорционально широки для короткого тела, и все это дополнялось толстой шеей, квадратной головой с тяжелыми челюстями и пронизывающими, глубоко посаженными темно-карими глазами. Хмурый, он напоминал Сэм разозленного ротвейлера. Даже улыбавшийся, он походил на ротвейлера. Про себя она звала его «Шреддер» 4 .
4
Бумагорезка (англ.)