Наковальня звезд
Шрифт:
— Ладно оставим эту глобальную тему, — сказал Мартин. — Расскажите лучше, о чём ещё говорят ваши цифры и расчёты.
— Создав фальшивую материю, — продолжил Джакомо, — можно убедить основные элементы матрицы, что они имеют дело с настоящей материей. Пользуясь «ноучем», мы внедряемся в привилегированные каналы, используя частицы, которые способны убедить частицы этих каналов, что они ничем не отличаются от них самих. Срезонировав, они оказываются под нашим локальным контролем.
Существует несколько способов превращения частицы в античастицу. Бозоны, приближающиеся к частице, могут нести информацию из своего источника, перемешанную с информацией привилегированных отрядов. Бозоны являются и переносчиками энергии, которая воздействует на характеристики частицы, изменяя в ней, в первую очередь, последовательность битов информации.
— Энергия — это тоже информация? — спросил Мартин.
— Энергия — катализатор информационных изменений. Её можно назвать информацией только в несколько ограниченном смысле. Для превращения частицу в античастицу можно воспользоваться извращённой информацией привилегированных отрядов и с её помощью изменить внутреннюю структуру частицы. То есть, некий бозон, несущий извращённую информацию, способен оказывать влияние на внутреннюю структуру частицы, заставляя эту частицу действовать с ним согласованно или же заставляя её вступать в резонанс с античастицей…
— Резонанс?
— Да, при резонансе происходит перенос всех характеристик с античастицы на частицу. Это делает их конгруэнтными. По тому же принципу работает и «ноуч».
— Мы так думаем, — поправила его Дженнифер.
Мартин разбирался с трудом не только в представленном момерафе, но даже и в объяснениях приятелей.
— Мне придётся просто принять на веру некоторую часть ваших исследований, — сказал он устало.
— О нет, — запротестовал Хаким. — Попробуй разобраться с этим наедине. Мы можем ошибаться, поэтому нуждаемся в критике.
— Боюсь, что я не смогу что-либо посоветовать.
— Мы сами не во всём можем разобраться, — заметил Хаким. — Мы лишь допускаем, что наши исследования нечто большее, чем теоретическая игра.
Мартин ткнул пальцем в выражение, которое вызывало у него некоторое сомнение:
— А скажите, для того, чтобы превратить материю в антиматерию, много ли понадобиться предварительно иметь антиматерии? Расчёт идёт частица на частицу или нет?
— Не думаю, — сказал Хаким. — Согласно момерафу Дженнифер, одна частица может стать причиной возбуждения и превращения многих других. Для этого достаточно узнать лишь структуру частицы.
— Что сделать очень непросто, если она находится на расстоянии, — добавил Торкильд.
— У нас нет ключа разгадке, как это сделать, — вздохнула Дженнифер. — Вот в чём различие между теорией и практикой.
Мартин тоже вздохнул.
— Все понятно? — поинтересовался у него Торкильд.
Мартин закрыл глаза и покачал головой.
Мартин сидел один в опустевшей комнате. Он пытался освоить момераф, но его мысли были заняты другим. Он думал о том, насколько изменилась команда в последние месяцы. Люди стали похожи на пассажиров, которые претерпевают худшие времена на корабле, плывущей наугад, или на расхлябанных, унылых студентов.
Ему страстно захотелось, чтобы время неслось стремительнее, чтобы события развивались, назначались свидания, происходило что-нибудь значительное, что-нибудь нетеоретическое.
Розины притчи становились все совершеннее, все изощрённее.
Соревнования по бегу закончились. Ганс выставил свою кандидатуру против победителя десяти этапов Рекса Дубового Листа и обыграл его на две секунды. Чрезвычайно гордый победой, Ганс отобрал для себя двух Венди для весёлой вечеринки. Они стали его первыми партнёршами с того момента, как он стал Пэном.
Мартин не заметил, кто были эти Венди, он слишком устал от нарастающего количества сплетен. Его не интересовало, с кем спал Ганс, украл ли он любовницу у Гарпала, как не интересовало и то, кто предпримет попытку овладеть Розой.
Сама же Роза — похудевшая на килограммов пять, с суровым, но и одновременно счастливым лицом — стала для Мартина наиболее интересной и тревожащей персоной на борту «Спутника Зари».
Мартин пришёл в носовой отсек, когда он опустел, чтобы расслабиться перед звёздной схемой и понаблюдать Вселенную без чьих-либо комментариев. Звезды впереди ещё не изменяли свой вид — казалось, эти яркие точки навсегда застыли на фоне безмерной тьмы.
Теории Дженнифер расстроили его. Он представлял себе невидимых врагов, которые, нанося им вред, действовали на расстоянии, как кукловоды.
— Какого чёрта мы здесь делаем? — спрашивал он сам себя. Мартин пришёл в носовой отсек помолиться, но он не мог сообразить, чему и за кого. Ничто не волновало его, никто не сочувствовал ему, никто не знал, что он в носовом отсеке. Никто не догадывался, как он одинок. Ничто не изменилось от того, что он был расстроен и нуждался в помощи, от того, что он Мартин, сын Артура Гордона, потерял путеводную звезду. Выполнение Работы уже не казалось достаточной причиной, чтобы жить.
Его отец наверняка решил бы, что вид глубокого космоса — самая прекрасная и впечатляющая вещь, какую только можно пожелать. Мартин не видел ничего, кроме рассыпанных брызгов света, утомительно действующих на глаза.
Он боролся с остатками боли много десятидневок, но горе мучало его, как плохо заживающая рана. Со временем боль уйдёт, и Тереза действительно умрёт для него… И Вильям…
Мартин тихо застонал. Он так много должен Вильяму, но ничего не может дать ему эмоционально, ни сейчас, ни когда-либо ещё.
Кроме горя, ранящего его своими острыми краями, ничего не имело значения для Мартина. Унылое небытие поселилось в его душе — чёрное, как тьма между звёздами. Комфортная пустота влекла к себе возможностью полностью отдаться ей, раствориться в ней.
Он думал о том, что обрадовался бы смерти, если бы она была концом и ничем больше.
То, чему он мог помолиться, оставалось слабым лучом надежды в его сознании. Это было нечто наблюдающее, оценивающее, сочувствующее и таинственное. Эта мудрость, сохранившаяся среди борющихся цивилизаций, обладала направляющей силой и давала шанс.