Налда говорила
Шрифт:
И еще я помню, был другой парк, где я работал, и там была женщина, которая каждый четверг приходила ненадолго на одну и ту же скамейку, днем. И она всегда читала, у нее на шее всегда был бледно-голубой шарф, и она носила шерстяное платье, которое ее очень обтягивало. Вот только если шел дождь, она не приходила. Так что каждый раз в среду я надеялся, что на следующий день будет сухо.
Это помогает мне быть не таким одиноким. И я всегда себе обещаю, что когда мое ожидание закончится, может быть, мне удастся подружиться с тем, кого я выберу на этот раз. Потому что мне больше не нужно будет
Но сейчас мне кажется, это не имеет особого значения. По сравнению с собственным маленьким домом, по крайней мере.
В тот же самый вечер я увидел, как Фрэнк спускается по саду, а я все еще сидел у окна, после того, как съел всю еду. Он к пруду подошел тоже и постоял там немного, бросая туда пригоршни какой-то штуки, которая была у него в корзине, и пока он смотрел на все, что я сделал, я за ним очень внимательно наблюдал, чтобы понять, могу ли я сказать, что он обо всем этом думает. Но не смог как следует разглядеть его лицо. А потом, когда я подумал уже, что у меня получается, я увидел, как он посмотрел прямо на мое окно, и мне пришлось пригнуться и отойти оттуда, чтобы он не понял, что я за ним шпионю.
После этого я надеялся, что он, может, придет ко мне и скажет, понравилось ему, как я все сделал, или нет. Но он не пришел, и когда я наконец вернулся к окну, чтобы снова на него посмотреть, он уже ушел, и сад был пустой. И я начал беспокоиться, вдруг ему совсем не понравилось то, что я сделал, и он решил меня прогнать.
Потом, когда я убрал все, что осталось после ужина, я пошел сам посмотреть на рыбу, вдруг он увидит, что я там стою и придет, чтобы сказать мне, что он думает. Но хотя я там долго стоял, он так и не пришел.
Мне по-прежнему казалось, что с прудом я все сделал хорошо. Он все равно выглядел намного лучше, чем до того, как я начал. Я раньше много имел дело с прудами, когда мы работали с Налдой, поэтому я знал, что не убрал слишком много лилий и рыбы не будут недовольны. И если Фрэнку правда не понравилось то, что я сделал, то непонятно, почему так.
Но я вот что решил: если он и собирается меня уволить, то это будет не раньше чем на следующий день. И на эту ночь у меня еще будет свое особенное жилье. И ведь был еще шанс, что на следующее утро я буду избавлен от своего бремени навсегда. И тогда это уже не будет иметь никакого значения.
Так что я перестал его ждать и вернулся в дом. И остаток вечера листал книгу, куда вклеивал свои вырезки. Просто чтобы взбодриться. Для поднятия духа.
И чтобы как-то провести время.
6
Странно, я так много всего навспоминал про зимнюю даму за последние несколько дней, только потому, что это место похоже на ее сад. Я, наверное, каждый раз, когда выхожу в сад, вспоминаю что-нибудь еще. Но дело в том, что я сегодня вспомнил такое, из-за чего начал сильно волноваться, когда я думал про это все и про парня с картинками на руках.
Я всегда про это все думал иногда, не то чтобы я совсем про это забыл. Но я понял, что это может значить, только когда подумал об этом после всего того, что случилось с парнем с картинками на руках. И из-за этого я начал бояться всяких штук еще больше, чем боюсь обычно.
Понимаете, я вспомнил про тот раз, когда зимняя дама осталась в нашем городе немножко дольше, чем обычно. До самого-самого конца лета. И я подумал, что если ей придется остаться еще на несколько недель, я смогу увидеть, как она быстро начинает стареть, как и рассказывала Налда.
Мы – я и Налда – тогда уже закончили у нее работать. Но иногда я сам прибегал туда по вечерам, чтобы понаблюдать за ней. И как-то вечером, когда я прятался около куста и ждал, может, она выйдет в сад, я увидел на газоне три листочка. Не просто листья, которые сдуло сильным ветром, не здоровые летние листья. Они были скрученные, бурые и мертвые. И я быстро выбежал из своего убежища и подобрал их с травы, а потом затолкал в рубашку и побежал домой.
Я тогда думал, что если мне удастся собрать каждый листик, который упадет в саду зимней дамы до того, как она их заметит, тогда, может быть, осень наступит, а она не узнает об этом. И тогда я смогу увидеть, как она превращается в очень старую женщину.
Так что после этого я каждое утро ходил в сад, еще до того, как мы с Налдой уходили работать, и каждый вечер, после того, как мы заканчивали. И каждый день нужно было собирать все больше листьев, и не важно, как я аккуратно убирал все утром, вечером листьев было еще больше.
Но однажды вечером, когда я убирал листик за листиком в карманы и сумку, которую тогда брал с собой, зимняя дама вышла из дома и увидела меня. Она так тихо подкралась, что я ее не заметил, пока не стало слишком поздно. Она подошла ко мне, взяла за руку и громко рассмеялась.
«Что ты делаешь, Т… – спросила она, она все еще смеялась. – Зачем ты все это собираешь? Чтобы поменьше работы было в следующем году?»
Я тогда не так нервничал и боялся, как сейчас, совсем не так, но я все равно очень испугался. И ей пришлось меня еще уговаривать, прежде чем я смог хоть что-то сказать.
«Я хотел спрятать их от вас, – сказал я наконец. – Чтобы вы не знали, что пришла зима, и не уехали».
Я ей не сказал, что хотел увидеть, как она постареет, не сказал. Вот. И потом, когда я украдкой посмотрел на ее лицо, чтобы понять, не начинает ли она уже стареть, она сказала то, о чем я тут и рассказываю. Она пригладила волосы у меня на голове и наклонилась ко мне поближе и потом сказала:
«Знаешь, есть в тебе что-то очень необычное…»
И мне всегда было интересно, откуда она могла это узнать вообще, потому что Налда много раз клялась, что мы, то есть она и я, – единственные люди во всем мире, кто об этом знает. Она всегда мне обещала, что она больше никому во всем мире не расскажет, чтобы я был в безопасности. И вот поэтому теперь я начал волноваться, из-за этого случая с парнем с картинками. Потому что я начал думать, что, может быть, некоторые люди каким-то образом могут понять это просто так. А не то чтобы я им что-нибудь такое выболтал. А если это правда, значит, я могу быть в совсем большой опасности, что все куда хуже, чем я думал раньше.