Наледь
Шрифт:
Все выпили. Лукашин, поддевая вилкой заменитель шпротов - местную корюшку, развивал свою тему:
– Если с Камчатки заезжают к нам, это, значит, серьезно. Обычно на Камчатке отрабатывают срок и едут на запад.
– Все мы человеки и стремимся туда, где лучше, - вполне естественно, сказал Юпо.
– Это еще вопрос - кому где лучше, - сказала Катя.
– На твоем месте я бы вернулся в производственный отдел, в контору... подмигнул ей Зеленин.
– А то осенью холодно станет.
– Боюсь, что меня Сергей Петрович не отпустит, - Катя озорно поглядела на Воронова.
–
Воронов сердито посмотрел на него и, не скрывая раздражения, ответил Кате:
– Сдается мне, что вы держите курс на Фонтанку, только ждете попутчика. Уверяю вас - у Зеленина в конторе проще найти, чем у нас на участке.
– Мерсите за совет. Может быть, я им и воспользуюсь, - Катя мило улыбнулась, но ее слегка вывернутые ноздри округлились.
– Да бросьте вы. Далась вам эта Фонтанка.
– Терехин не понимал причины неожиданной вспышки и с недоумением глядел то на Воронова, то на Катю.
Синельников решил отвлечь от назревающей перепалки и, откинувшись на спинку стула, заговорил:
– А я вот не знаю, где лучше: там - на западе, или здесь. В самом деле, чем хуже здесь? Тайга, море! А этот соленый дух! От него так и распирает грудь... Конечно, интересно строить дома где-нибудь на московской улице: техника, все образцово. Тут тебе и метро, и в театры ездишь. Но если ты расчищал кусторезом тайгу под будущую улицу, если ты переселялся из палатки в квартиру с паровым отоплением и с ванной... Ты этого никогда не забудешь. Здесь ты лучше видишь свою силу... на что способен.
– И давно вы переселились из палатки?
– любезно спросила Катя.
– Ну зачем это?
– Михаил взял ее за руку.
– Что?
– Синельников смотрел на нее, словно не понял, о чем его спрашивают.
– Ну, деятели, что-то у вас все на личности переходит, - сказал Лукашин.
– Надо говорить по существу.
– По существу и говорить не о чем, - сказал Юпо.
– Это все слова, Петя. Все значительно проще. Одни едут сюда за чинами, другие - за рублем, третьи - выполнять свой долг. Земли осваивать. Хорошо! Значит, надо. При чем же тут чувство? Я долг выполняю и буду служить, сколько потребуется. Но восторгаться, говорить: приезжайте, мол, сюда, потому что на кабана ходить интереснее, чем в Мариинку, - не стану. Это фальшь, извините.
– Можно подумать, деятель, что вы сомневаетесь в чьей-то искренности, сказал Лукашин.
– Не то, Семен Иванович, - вступилась опять Катя.
– Просто надоела философия горожан, попадающих на лоно природы. Ах, море! Ах, тайга! А море, между прочим, соленое и мокрое. А в тайге комары водятся. Ну, мне пора! Извините, и так засиделась.
– Она встала. За ней поднялся и Михаил.
– Мне проводник с вашего участка не нужен, - остановила она Михаила, но говорила, обращаясь к Воронову.
– Спасибо за угощение.
– И потом Зеленину: - Я, кажется, воспользуюсь вашим советом и перейду к вам в производственный отдел. Надо же чем-то и мне отблагодарить гостеприимного хозяина. Сделаю ему приятное. До свидания!
Она вышла, стуча каблучками.
– Извините, - сказал Воронов.
Он встал из-за стола,
7
Вместе с горячкой дел нахлынула на участок и жара. В солнечные полдни от нагретой опалубки, от арматурных прутьев, от всего этого скопища железа и бетона исходил тягостный жар, и даже порывистый морской ветерок не приносил прохлады. Обычно непоседливые крикливые чайки в такие часы лениво покачивались на волнах. И когда глухие вязкие удары стального штыря в обрезок рельса, висевшего на углу конторы, возвещали обеденный перерыв, люди с наслаждением сбрасывали пропыленные рубахи, комбинезоны, обливались водой, ухали, притворно захлебываясь. Пищу привозили в термосах, разливали под открытым небом на столах, вынесенных из палаток и бараков.
Обычно в обеденное время Воронов, наскоро проглотив тарелку супа, уходил в бухту, заплывал далеко в море, потом загорал где-нибудь в укромном затишке.
Однажды, лежа за выступом скалы, он задремал; разбудили его резкие голоса споривших:
– Я тебе дело говорю, - убеждал хриповатый басок Семена.
– Воронов прав - у нас лишние люди на объектах.
– Может, я тоже лишний?
– зазвенел возбужденный тенор Михаила.
– Может, и мне кельму взять и становиться на кладку домов? Так, что ли?
– Ты подожди, выслушай, - твердил Семен.
– Посмотри как следует.
– Отстань!
– Давай сделаем, как прошу. Ведь пойми ты: двенадцать бетонщиков высвободим! На дома пошлем... Квартиры строить!
– Эх, Семен, Семен! Нам надо массивы бетонировать, а ты с чем носишься?
– А дома не надо?
– Все надо. Но ведь не это главное.
– Конечно. Особенно после того, как мистер Забродин себе собственный дом построил.
– Я не меньше твоего в палатках прожил.
– Скажи, чем хвастается! А я вот не хочу больше в палатке жить!
– Так заведи себе тещу с блинами и полезай на печь.
– А зачем мне теща? Может, я к себе жену хочу привести.
– Ну и приводи.
– Куда? В палатку?
– Слушай, жених! Ты что-нибудь про город Комсомольск слыхал?
– Например?
– Например, любителей мещанского уюта там презирали.
– А еще то, что там мерзли в землянках?
– Мерзли!
– А потом в сороковых годах мерзли в окопах?
– Было и такое.
– А теперь, в пятидесятых, ты предлагаешь мерзнуть в палатках? Прямо сплошная Антарктида. Да, энтузиаст ты с довольно однообразным воображением.
– А ты нытик.
Семен коротко хохотнул:
– Эге! Просто я хочу, чтобы люди не располагались на каких-то биваках и не занимались всякими штурмами. Время теперь не то. Не штурмовать, а работать надо и жить.
– Кончай философию!
– неожиданно предупредил Михаил.
– Чего это Катерина сюда идет?
– спросил Семен.
– К тебе, что ли?
– Наверно, Воронова ищет. Хочет проститься, - тоскливо ответил Михаил.
Воронову стало не по себе: вставать теперь - неловко перед ребятами. Оставаться - Катя может найти... Еще хуже! Она и в самом деле взяла расчет - уходила в производственный отдел.