Налог на Родину. Очерки тучных времен
Шрифт:
Чего я добиваюсь?
Как минимум – дискуссии об авторском праве.
Если бы сегодня срок его действия ограничили 14 годами в духе королевы Анны, – это уже было бы успехом для общества.
Ведь именно подчинение нелепому, дикому, устаревшему закону наших законопослушных библиотек превратило их из хранилищ человеческой мысли в могильные курганы. Попробуйте, даже имея Интернет и интерес к истории, получить хоть с какого могильника даже не Пайпса и Монтефиоре, а Соловьева и Костомарова! Фигушки. Спят курганы темные, солнцем опаленные, и туманы белые ходят чередой. Место хранилищ заняли частные бесплатные электронные библиотеки – тоже изрядно
И поверьте, не все представители «старой экономики» сочтут меня разрушителем. Я вон как-то заикнулся в разговоре с Николаем Копаневым из питерской Публички – он заведует Библиотекой Вольтера – о своей сотне тысяч электронных книг.
– Это ноль! – закричал на меня Копанев. – Это просто ничто! Электронных копий должны быть миллионы! Миллионы! – топнул ногой и побежал к себе читать в подлиннике переписку Вольтера с Екатериной, к которой, увы, не имею интернет-доступа я.
Что я могу? Разве что добавить к несуществующим миллионам эту статью.
Все всё знают
Маркс ошибался. И Ленин ошибался. И Маяковский. И Солженицын с Шукшиным. И я. И, возможно, вы. Мы были дураками, веря в действенность слов. Слова ныне – это тьфу. Мусорные облигации
Один из русских ментальных трюков, два с половиной века объединявший страну, состоял в общей убежденности в силе слов. Тут вам и Маяковский («я знаю силу слов, я знаю слов набат»), и Солженицын («одно слово правды весь мир перетянет»), и почти то же утверждавший Шукшин («нравственность есть правда»). И это только в XX веке.
А если копнуть – отроешь пласт социалистической литературы, чтение которого и правда открыло глаза многим передельщикам страны («Газета не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но также и коллективный организатор», – Ленин), хотя порой переделывали так, что лучше бы грамоты (социалистической, по крайней мере) не знали. Кстати, правительства, преследовавшие социалистов, рассуждали именно так.
Взаимосвязь между писаными идеями и совершенными действиями виделась непосредственной.
Начитавшись Вольтера, декабристы подняли мятеж, – его подавили, но они разбудили Герцена. Герцен ударил в эмигрантский «Колокол» и развернул агитацию. Ее подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского, который своим «Что делать» воспитал поколение революционеров-социалистов.
Связь между словом и делом признавалась не только теми, кто искал правду, и теми, кто поддерживал (с точки зрения правдолюбцев) ложь. Екатерина II записывала Радищева в бунтовщики именно потому, что опасалась бунта после чтения «Путешествия…».
Может быть, эта связь действительно существовала в XIX и даже XX веке, однако в XXI ее больше нет. Время, в которое мы живем, описывается формулой «все всё знают» или – расширенно – «все знают, что в стране, в которой мы живем, всё основано на лжи, однако из-за этого знания никто не стремится переменить в стране жизнь».
Пример сгодится любой, куда ни ткни.
С чего бы начать? Начинается земля, как известно, от Кремля.
Ну, Кремль не Кремль, но давайте что-нибудь близкое возьмем. Хотя бы правительство Москвы или московскую Думу. Все знают, что последние выборы в эту Думу были грязными и проводились под давлением, что есть эвфемизм выражению «были сфальсифицированы». Все, кто хотел, могли увидеть видеоролики, где члены избиркомов сначала рассказывали в деталях, как происходила фальсификация, – а чуть позже, в других роликах, утверждали, что во время съемок первых роликов были в хлам пьяны, а потому не ведали, что болтали. Все знают, что бессменный глава Думы Платонов проделал библейский путь из Павла в Савлы, от оппозиционера-яблочника до верного лужковца, а потом, очень быстро, вбок (к «Яблоку» не вернулся, но Лужкова сдал). Все знают, что Елена Батурина стала миллиардершей не столько благодаря уму, сколько благодаря мэру-мужу, а потому теперь, когда ее муж объелся опальных груш, она нищает быстрее, чем богатела. Все знают, что глава избиркома Чуров будет интеллигентно покрывать любые нужные результаты выборов, потому что все знают, в чем причина замены взбрыкивавшего порой Вешнякова на Чурова. (И в Интернете легко сыскать стишок: «Ну, кому же не знакома бородатая персона, председатель избиркома с хитроватыми глазами за массивными очками. Ветер воет, гром грохочет, синим пламенем пылает Конституция России».)
Да, все знают, что Конституция России – это филькина грамота.
Все знают, что своим в России можно все, а чужим ничего, и это и есть российский сегодняшний Основной закон.
Все знают, что гаишники насквозь продажны и коррумпированы. И менты. И прокуроры. Причем про прокуроров благодаря скандалу с крышеванием игорных домов мы теперь вообще многое знаем, но знаем также, что этот скандал – скандал среди своих, поэтому ни к каким переменам он не приведет.
Мы знаем также, что в тотально коррумпированной стране глава ГИБДД, генпрокурор, министры, премьер-министр и президент могут быть некоррум-пированы лишь с вероятностью, исчисляемой математически цифрой с нулем перед и отрицательной степенью после запятой.
Порой мы знаем даже детали.
Несколько лет назад я в компании главредов был в Санкт-Морице на презентации хронометров «Омега». В знаменитом городке по рукам ходил список часов, замеченных на руке Владимира Путина, с указанием цен, – его составили швейцарцы. Наши главреды тоже были не лыком шиты (shit!) и дополнили список одеждой Путина. А потом быстренько взяли декларацию о доходах Путина и выяснили, что их работа оплачивалась куда лучше, – однако никто из них не мог носить часы как Путин и быть (жить) как Путин: ему было по карману, им – нет.
Впрочем, примеров хватит (чуть не написал: «достало», но это не вполне точно). И то, что Навальный недавно сообщил о 70 тысячах долларов, приплачиваемых министрам в конверте, и что мне рассказал один питерский силовик в чинах о формировании правительства по принципам итальянской каморры, – ни на что не влияет. (Не говорите только, что не знаете о принципе круговой поруки, определяющем каморру. «Начиная с уровня замминистра сегодня нет шансов быть утвержденным, если на тебя нет компромата», – цитирую силовика. Поэтому, кстати, он из власти тихо свинтил в простые миллионеры.)
Интересно другое: почему в результате ничего не происходит? (Оставляю за скобками, а точнее, внутри скобок вопрос: хорошо ли, что ничего не происходит? Замена людей на машинах с мигалками – про которых все всё знают – на людей, которые ненавидят машины с мигалками потому, что у них мигалок нет, меня пугает. Борьба за справедливость вне равенства прав неизменно ведет к произволу.)
Я слышал несколько теорий. Включая вполне нацистскую, генетическую, – что в результате веков ига и рабства ген рабства вошел в ДНК нации (и в этом-де причина, почему русские так разобщены и за рубежом). Я скептически отношусь к этой теории не из-за ее близости к ведомству Геббельса, а из-за примера финнов, которые, прошу прощения, долго были нацией затюканных и сильно пьющих крестьян, однако после унизительного поражения в двух навязанных войнах преобразились в открытый, свободолюбивый, природолюбивый – что еще? – высокотехнологичный, если так можно выразиться, народ. У них как – что-то подвинтилось в ДНК?