Наложница императора
Шрифт:
У своей опочивальни Цыси поставила ещё большее количество охранников, и около её постели всегда дежурили евнухи, фрейлины и служанки, зорко наблюдавшие друг за другом. Цыси была чрезвычайно суеверной, она верила во все приметы. «Ох, не к добру это!» — думала она при каждом появлении призрака наложницы. Везде, где только можно, она стала вешать иероглиф долголетия «шоу». Например, на стенах и потолке своей опочивальни приказала написать его красками, а на халатах, кофтах и туфлях этот иероглиф вышивали… Но призрак Чжень, пугающий императрицу, явился лишь прелюдией к главному возмездию за все совершённые ею злодеяния.
После позорного поражения Китая в войне против «иноземных дьяволов» Цыси решила
Властолюбивая императрица вновь наслаждалась богатством и славой. Во дворцах Запретного города всё так же царила атмосфера слепого повиновения Цыси и всеобщего раболепия. Любые её желания выполнялись немедленно. Малейшая провинность или оплошность евнухов и слуг каралась с беспримерной жестокостью. Мания величия императрицы перешагнула все мыслимые пределы.
Как-то евнух, игравший с нею в шахматы, опрометчиво произнёс:
— Раб бьёт коня почтенного предка.
Императрица в гневе воскликнула:
— А я бью тебя и всю твою семью.
Евнуха выволокли из палаты и забили до смерти. Удалось ли спасти семью, история умалчивает.
Любой, не угодивший Цыси, становился её злейшим врагом, и она расправлялась с человеком жестоко и беспощадно.
Что же касалось жизни самой Цыси, её наполняли всякого рода развлечения: театральные представления, банкеты, праздники, званые обеды; а также бесчисленные подарки разнообразили её непрерывный досуг. Дни рождения, как и прежде, отмечались с особой пышностью и длились по нескольку недель, с каждым годом всё дольше и дольше.
В начале осени 1908 года Цыси заболела. Кто-то из евнухов донёс ей, что Гуансюй радуется этому. И Цыси пришла в ярость.
— Пусть знает, — твёрдо заявила она, — раньше него я не умру!
Через некоторое время императрица благополучно выздоровела, но не забыла, как Гуансюй радовался её болезни. Той же осенью, когда отмечалась семидесятичетырехлетие императрицы, Гуансюй слёг. Он вообще не хотел участвовать в празднестве, а тут ещё и здоровье его ухудшилось. Во дворце поговаривали, мол, император недомогает, потому что Цыси подсыпает ему в пищу медленно действующий яд. Это были только слухи, но, как известно, нет дыма без огня.
Во время болезни императора Цыси продолжала отмечать свой день рождения. Она смотрела помпезные театральные представления в свою честь, каталась по озеру на лодке в костюме богини милосердия, устраивала роскошные пиры… А по завершении празднеств Цыси собрала Государственный совет.
— Сын Неба очень плох, — с трагическим лицом сообщила она придворным. — Необходимо назначить приемника. Я подумала и решила, что им может быть двухлетний сын князя Чуня — Пу И.
Дед Пу И великий князь Чунь был братом императора Сяньфэна и в своё время по настоянию Цыси женился на её сестре. От этого брака родился сын, который впоследствии и стал императором Гуансюем. Также помимо сестры Цыси у великого князя была ещё одна жена, от которой родились три сына. После смерти отца титул князя Чуня получил старший сын. Он соответственно доводился братом императору Гуансюю. Впоследствии Цыси женила новоиспечённого князя на дочери своего фаворита Жун Лу. Этот Жун Лу очень долго был любовником Цыси, поговаривали даже, что именно она родила ему дочь, что было вполне правдоподобно. Доказательством тому служил и выбор приемника. Назначить приемником Гуансюя двухлетнего Пу И, сына молодого князя Чуня и
— А не лучше ли назначить приемником взрослого человека, — рискнул предложить кто-то из членов Государственного совета.
Цыси посмотрела на него уничтожающим взглядом.
— Ты думаешь, я выжила из ума? — возмутилась она. — Так знай же, я ещё в здравом уме, и никто не остановит меня в моих намерениях! Я ещё в силах помочь приемнику в управлении государством.
Все поняли, что спорить с Цыси бесполезно. Она уже приняла решение. Двухлетний Пу И продлит её царствование ещё на долгие годы.
14 ноября 1908 года 36-летний император Гуансюй скончался. Официальная версия причин смерти звучала примерно так:
«Отличаясь слабой, тщедушной комплекцией, государь с весны этого года почти беспрерывно хворал. К больному были приставлены восемь лучших врачей со всего Китая. Установив симптомы болезни, они предложили императору лекарства, которые, к сожалению, не возымели решающего действия…»
На следующий день после кончины императора, Цыси почувствовала себя плохо. Служанки уложили царственную особу на кровать, а сами сели рядом. Императрица, прикрыв глаза, задремала, но через некоторое время вскочила с диким криком: «Она пришла за мной!» Служанки испуганно подхватили Цыси под руки и попытались уложить обратно, но императрица в ужасе оттолкнула их.
— Вы все хотите моей смерти! — кричала она. — Вы все с ней заодно!
— С кем заодно? — решилась спросить одна из служанок.
— Как будто не знаешь, — обессилено произнесла императрица. — Заодно с Чжень.
— Позовите врача. Быстрее! — распорядилась старшая фрейлина. — У Её Величества бред!
— Ты ещё смеешь думать, что у меня бред! — из последних сил крикнула императрица. — Да я велю казнить тебя! Позови немедленно Ли Ляньина!
Старшая фрейлина низко поклонилась и вышла. Служанки всё-таки уложили Цыси на кровать. А через несколько часов императрица умерла. Она пережила Гуансюя всего на один день.
— Это было возмездие Чжень, — шептались фрейлины. — Императрица последнее время совсем не могла спать. Ей всё время чудилось приведение в образе убиенной наложницы.
— Да, да, это возмездие, — вторили евнухи.
Но они ошибались. Настоящее возмездие ждало Цыси после её смерти…
«Смерть есть дао жизни, — говорил великий философ-даос Лаоцзы, современник Конфуция и создатель нетленного учения о Пути и Добродетели. — Дао есть вечный путь, по которому шествуют все существа и предметы. Оно не создано никаким существом, ибо оно само есть существо. Оно есть всё и ничего, причина и последствие всего. Всё берёт начало от Дао и возвращается в Дао. Дао творит жизнь как награду Добру и творит смерть ради устрашения Зла…».
Китайцы, как впрочем, и все другие народы, свято верили, что человек, заканчивая свой жизненный путь, не исчезает бесследно, а лишь покидает этот мир, дабы продолжить существование в мире духов. Для этого, считали китайцы, ещё при жизни человек должен обустроить свой «тёмный дом» — загробное жилище, приготовить все необходимые вещи, которые пригодятся там, в мире духов.
За двадцать лет до смерти императрица Цыси выбрала место своего «тёмного дома» в семидесяти километрах от Пекина, в Восточных горах. Её выбор был не случаен. Там нашли успокоение все императоры династии Цин и их жёны. Во время строительных работ императрица часто посещала это место, контролируя процесс сооружения мавзолея. Грандиозное строительство обошлось Китаю намного дороже любой из гробниц предыдущих маньчжурских правителей и их тридцати пяти жён.