Наложница ледяного дракона
Шрифт:
– Угу. А ты не знала? Я же его самая преданная фанатка! – отвечаю с сарказмом. – Я вообще телик не смотрю. Когда мне? Учёба, ещё и репетиция эта на новогодний праздник, где я должна исполнить танец. И… – в горле встаёт ком. – мама.
– Да, кстати. Твои предположения подтвердились?
– Да. Сердечная недостаточность. Хорошо, что я заметила на ранней стадии. Одышка началась, в туалет часто бегать стала и ест без конца. Всё никак утолить голод не может.
– И что врач сказал?
– Назначил диуретики, ингибиторы, бета-блокаторы, сердечные гликозиды. Да ты и сама знаешь. Недавно же проходили. Сказал, что возможно, обойдемся без операции. Клапан менять стоит очень дорого. У нас таких средств нет.
– Да, уж, – Лера опустила взгляд, не зная как меня поддержать.
Молчим. Подруга не знает что сказать, а мне неловко обсуждать с ней свои страхи и опасения. Что это всё напрасно, что мама, однажды, может не проснуться.
Делаю глоток кофе. Поверх стакана, замечаю странного человека. Черный шелковый кафтан с золотыми пуговицами, черные сапоги из змеиной кожи. А особенно пугает его взгляд. Змеиные глаза со зрачком поперек, пронизывают холодом насквозь. Склонив голову, он проводит по тонкой губе мизинцем. В глаза бросается примечательное кольцо со змеёй, сверкающей красными глазами-камнями.
– Фрик какой-то, – передернула плечами. – Взрослый человек, лет под тридцать, а вырядился то как. Линзы эти, одежда.
– Ты о ком? – Лера проследила взглядом.
– Да, вон тот мужик, с кольцом на пальце, – отвернулась, чтобы он не понял, что мы обсуждаем его.
– Аня, похоже ты перезанималась. А я всегда говорила: латынь – зло! Нет там никакого мужика.
– Да как нет? – повернула голову, посмотрела на пустующий столик. Его и правда нигде не было. Не мог же он так быстро уйти? Словно испарился.
– Я на минуточку, – зашла в туалет, плеснула в лицо холодной водой.
Здравствуй, психушка. Я чокнулась. Глюки начались.
– Спокойно, Аня, – успокаивала сама себя. – Просто занималась всю ночь, не выспалась. Вот и всё! – подняла голову и увидела в зеркале того самого мужика. Вскрикнула и повернулась к нему.
– Что вам надо?
– Ты подходишь, Аня Зотова. Сэт будет в восторге! – голос незнакомца был пропитан ядом, аж мурашки по спине пробежали.
– Мы знакомы? – постаралась припомнить странного мужчину.
– У меня для тебя будет поручение.
– Не собираюсь ничего исполнять. Уходите!
– Ты опять? – перевела взгляд на вошедшую в женский туалет подругу. Лера недовольно сморщилась.
– О чем ты?
– Ты разговаривала на латинском.
– Что? Нет! Я говорила на русском с … – указала на то место, где только что был странный незнакомец. Но он снова испарился.
У меня от страха зашевелились волосы на затылке.
– То есть, ты даже не заметила как болтала на латинском? – глаза Леры увеличились. – Ань, ты меня пугаешь, – я сама себя пугаю. Во рту пересохло. Рассказать подруге, что мне привиделся дядечка, который без конца исчезает, говорит странные вещи, что я понравлюсь какому-то Сэту – поставить крест на будущей профессии врача.
Деменция прекокс. Такой бы диагноз поставил мне отец психиатрии Крепелин. Но это невозможно. Шизофрения проявляется в подростковом возрасте. Она же не может возникнуть ни с того, ни сего. Или может? Нужно срочно проштудировать конспекты по этому материалу.
– Лера, мне пора, – закинула рюкзак на плечо. – Увидимся на репетиции. Завтра.
Прилетело растерянное в спину «пока». Я выскочила на улицу. Ветер бросил в лицо холодные снежинки, от холодного воздуха перехватило дыхание. Но даже буйство природы не помогло остудить голову и призвать на помощь логику.
Проснулась от ломоты во всем теле. Вчера умудрилась заснуть за письменным столом, прямо на тетрадях с лекциями.
Ноги отекшие, деревянные. Прогнувшись в спине – услышала хруст.
– Мам! – как старушка выползла из комнаты. В квартире стояла оглушающая тишина. Слышны абсолютно все звуки. Тиканье часов, как из крана капает вода. Обычно, мама что-то делает, не может усидеть на месте.
Она такой человек, что от безделья с ума сойдёт. Сколько себя помню, она уже с пяти часов утра на ногах. Что-то моет, готовит, то песни хоровые разучивает.
В голову лезут самые страшные догадки. Я забегаю к ней в комнату и облегчённо выдыхаю. Кровать аккуратно заправлена. Её нет. Набираю номер.
– Да, Анют, – от тяжёлого дыхания динамик на стареньком телефоне хрипит.
– Мам. А ты где?
– Погоди, Анют. Дай отдышаться. Да в магазин ходила. Сырники тебе с утра пожарить хотела. Я уже в подъезде. Скоро буду.
Сую ноги в тапочки, быстро спускаюсь по лестнице. Нахожу маму на третьем этаже.
– Мамуль, ну ты чего? Я бы сама сходила.
– Да что тебя гонять. Всю ночь лекции учила, хотела тебя на кровать отправить, так ты спала так крепко, что разбудить не могла. – мама поднимается, хватаясь руками за перила. – Забрались же на самый верх! На пятый этаж. Когда покупали эту квартиру, не думала что такая напасть со мной случится.
– Ты таблетки пила? – спрашиваю маму, пока она снимает сапоги, отношу сумки на кухню.
– Пила, – разбираю покупки.
– Ну мам! Свинина? Творог жирный? Тебе этого ничего нельзя, – мама строго сводит брови.
– Ты опять за своё? Заведёшь старую шарманку, что мне похудеть нужно?
– Но твой диагноз…
– Не приговор! С этим люди живут. А ты всё ходишь и поучаешь! Как маленькую!
– Мамулечка, – обнимаю и целую в щеку. Прекрасно её понимаю. Сама не люблю, когда меня тычут в недостатки. Прикусываю язык, когда с него пытается сорваться рекомендация врача, что нужно скинуть хотя бы килограммов тридцать. Не хочу ссориться, да и нельзя ей расстраиваться.
– Я тебя очень люблю, – и не хочу потерять. – Давай я это выкину. От греха подальше, а сырники испечем из вчерашнего обезжиренного творога. А ты лучше спой мне. Сегодня же у вашего хора репетиция в ДК? – мама тут же перестает дуться.