Наложница огня и льда

Кириллова Наталья Юрьевна

— Не знала, что ты разбираешься в травах.

— Мать была знахаркой. Заставляла собирать вместе с ней травы, сушить их, измельчать, ходить на рынок за тем, что не росло в наших краях. А не росло там много чего.

Я шевельнулась осторожно. Странный сон. Трепещущий, неуверенный.

— Котенок, не ворочайся. Это треклятое бессмертие не спасает от похмелья, а похмелье традиционно несколько отбивает всякую… охоту.

Я открыла глаза. За окном утреннее солнце сплеталось с пением птиц. Спальня Нордана. И его рука поверх одеяла на моей талии.

Это не сон.

— Нордан, я… — вот она, возможность. Другой может и не быть. — Я знаю о яде в… во мне, и я хотела спросить, зачем?

— Зачем что?

— Зачем

вы… ты мне его ввел? Проще было надеть браслет рабыни, а после… перепродать меня. Нам рассказывали, так многие поступают. А с клеймом я… — вещь ограниченного использования. Ни Дрэйку, ни Бевану яд не помеха, но что стало бы со мной потом? И впрямь вышвырнули бы на улицу, едва тому же Бевану надоела бы игрушка?

Рука оставила мою талию, мужчина с мученическим вздохом перевернулся на спину.

— Зачем, зачем… Захотелось.

Я резко села, посмотрела на Нордана, трущего лоб и переносицу.

— Просто захотелось?

— Да. И давай закончим на этом.

Так просто — захотелось, и все? Понимаю, почему мужчина скрыл правду о яде — кто рассказывает рабам все и без утайки? Понимаю, почему меня купили — кто-то, следуя сиюминутному порыву, приобретает новые туфли, а кто-то нового раба. Понимаю, что мы действительно лишь вещи, ценное имущество и владельцев интересует только покорность, готовность выполнять свое назначение и возможный срок службы. Мало кого волнует, что будет с вещью, когда закончится срок или она станет не нужна. Я все понимаю, я стараюсь понять и принять, но…

Получить вдруг свободу и остаться в одиночестве? И лишь потому, что кому-то в очередной раз захотелось осуществить свой каприз? Потому что кто-то предварительно не задумался о последствиях собственных действий?

Слишком быстро. Слишком много открытий за столь короткий срок. Всю дорогу до Эллораны я привыкала к мысли, к осознанию, что отныне я рабыня. День за днем, долгими часами в тряском фургоне. Ночами, закутанная в тонкий дорожный плащ, слушая всхлипы других девушек. Я заставляла себя терпеть, не сопротивлялась, видя, как бьют тех, кто осмеливался возражать, как хватают и возвращают тех, кто набирался храбрости бежать. И я знала, что до столицы довезли не всех бывших послушниц и жриц. Удалось ли им сбежать? Едва ли. Нескольких попытавшихся ускользнуть либо особенно отчаянно сопротивлявшихся девушек увели солдаты и больше мы их не видели. В дороге ведь всякое может случиться, одной головой больше, одной головой меньше…

И сейчас мне нужно немного времени. Заново привыкнуть, осознать, решить, что делать.

Я повернулась, собираясь встать, но на запястье неожиданно сомкнулись пальцы, дернули назад.

— Куда пошла? Я тебя не отпускал. — Нордан рывком притянул меня к себе, и я оказалась наполовину лежащей на его груди. — Вот еще что, котенок. Я передумал насчет твоей охоты на Дрэйка.

— Что? — Я попыталась подняться, но мужчина удержал меня на месте. И похмелье не помешало.

— Я категорически против твоего обхаживания Дрэйка, — повторил Нордан медленно и с доброжелательной почти улыбкой.

— Я… — на мне короткая ночная сорочка. И шелковый халат, легко распахивающийся от жалких моих трепыханий. — Дрэйк тоже… мой хозяин, — зачем я об этом напомнила?

— По документам, — благожелательное выражение лица не поменялось вопреки моему опасению. — Но на тебе мое клеймо, в крови мой яд, а это фактор посущественнее какой-то там бумажки, как считаешь? И в документах значится некая Сая без роду, племени и фамилии, что, правда, не совсем законно, но оставим это на совести того лысого ублю… торгаша. Теперь подумаем. Дрэйк верно заметил, у тебя воспитание леди, однако какая мама-леди назовет своего ребенка таким невнятным куцым именем Сая? Вывод: или ты действительно скромная бедная девочка Сая, каким-то образом усвоившая манеры леди, допустим, будучи дочерью служанки в богатом доме, или ты леди и по воспитанию,

и по рождению, но в таком случае ты почти наверняка не Сая. Максимум сокращение от полного имени. Соответственно, вынужден с прискорбием сообщить вам, миледи, что свидетельство Дрэйка только для сор… туалета и годится. — Продолжая держать меня за запястье, вторую руку мужчина положил мне на затылок, надавил, заставляя наклониться ниже, к самому его лицу. Заговорил тише, предупреждающе: — И твой запах по-прежнему везде. Не сводит с ума, как раньше, но все равно он есть и не только потому, что сейчас ты рядом. Возможно, потребуется некоторое время. Возможно, одного раза мало, и надо повторить еще, для закрепления результата, так сказать. В любом случае, до той поры я бы предпочел, чтобы ты не бегала по ночам к Дрэйку и не строила ему глазки за завтраком.

Но Дрэйк сказал, что запаха нет!

Неожиданно запястье обожгло холодом, словно я сунула руку в ледник. Я дернулась, пытаясь освободиться, но почувствовала в ответ лишь, как ледяные пальцы сжались сильнее, как закололо острыми иголочками кожу.

— Надеюсь, мы друг друга поняли? — прямой взгляд впивался в мое лицо царапающими осколками.

Тянущее ощущение в немеющей руке, теплая пульсация в запястье. Краем глаза я поймала привычное серебристое свечение и в ту же секунду ледяные пальцы разжались. Нордан чуть растерянно, настороженно посмотрел на свою руку, потом на мою. Слабое сияние вокруг запястье истаяло, я дернулась снова, и мужчина отпустил меня. Я отползла торопливо в изножье кровати, глянула на собственную ладонь.

Нет. Или да?

Но как? Почему?! Я совершенно точно знала, что сияние должно было исчезнуть!

Нордан приподнялся на локтях, изучая меня пристально, подозрительно.

— Так, котенок, и что это было?

То, чего быть не должно.

Я встала с постели и, кажется, выскочила из комнат Нордана раза в два быстрее, чем накануне. Только запершись в своей спальне и для надежности закрывшись в ванной, я решилась повторить то, что только что сделала неосознанно. И наблюдала отстраненно, как над моей ладонью кружились лениво серебряные звездочки. Звездочки вышли кривыми, но симметрия меня сейчас не волновала. Главное, что сияние осталось, правда, неизвестно, почему и… и Нордан все видел. Я не знаю, даже не представляю, как он, как Дрэйк будут реагировать на рабыню-колдунью в собственном доме. Если верить слухам, братство не питало особой любви к другим магам. В летописях проскальзывали даже упоминания, что прежде проявление взаимной нелюбви заканчивались попытками уничтожить друг друга.

И запах остался. Похоже, только для Нордана, Дрэйк ведь сказал, что запаха нет. Выходит, после моей… нашей с Норданом близости Дрэйк перестал его чувствовать? Или Нордан прав, и чтобы подействовало наверняка, надо… не один раз?

Хотелось рассмеяться от радости, облегчения. И расплакаться от смятения, непонимания происходящего. Так удивительно, необыкновенно прекрасно, что Серебряная не отвернулась от меня, и такая оглушающая до звона в ушах растерянность. Сияние осталось, то ли вопреки чему-то, то ли благодаря, но что делать дальше?

Стук в дверь комнаты и голос Пенелопы я едва расслышала.

Завтрак. Хочу или нет, но спуститься придется.

К завтраку я спустилась с книгой. Встретилась с озабоченным взглядом Дрэйка, поздоровалась рассеянно и заняла, как и вчера, второй стул на длинной стороне. По крайней мере, сегодня горничная сразу поставила прибор на это место. Нордан появился в столовой спустя несколько минут, хмурый, небритый, в одежде свежей, но откровенно мятой. Громко звеня посудой, налил себе кофе, нарочито медленно выдвинул стул, сел. Дрэйк традиционно уже читал утреннюю газету, я — «Тропинки за грань», рассудив, что лучше уткнуться в книгу, чем в чашку или в одно из окон напротив. И чтение помогало хоть немного отвлечься от изучающего колкого взгляда.