Нам бы выжить. Хозяин – 2
Шрифт:
Ночью мне опять снился залив с замершей водой, покрытый туманной дымкой, крутой берег, поросший сосновым лесом, и огромный красный камень, возвышающийся над морем…
Наверное, эти сны приходят неспроста, подумалось мне в первый момент после пробуждения…
В день отъезда провожали нас всем селом, Юра, как всегда оставшийся за старшего в Степаново, молча, слушал последние мои пожелания (наставление, неловкое слово по отношению к Юре – он почти вдвое меня старше). Жена моя, Настена, стояла на крылечке, держа моих детушек, в ногах у нее вертелись котята – гепарды, уже выросшие, до размеров мелкой собачонки. Всплакнула родимая, поцеловала, и, отвернувшись, ушла в дом. Обижается, наверное, на мои частые отлучки, ну да ничего, пройдет лет двадцать и привыкнет. Ха, ха. Ладно, в путь… Дорога до тракта наезжена и безопасна, так что можно не отвлекаясь, подумать, все ли мы учли и стоит ли что – то изменить, пока не поздно – все необходимое можно взять на Ярмарке или в поселке. Так, значит в первую очередь оружие. Естественно, никто в нашей местности
– Да, вроде…
– Так вот, Степушка, тот старик жил в лучших условиях, чем я. Его всего лишь прогоняли за ненадобностью, а меня убивают медленно, но верно и от себя не отпускают. Заставляет сволочь исполнять супружеский долг. Да еще сравнивает мои мужские какчества со своим убиенным супругом… Тут поневоле все на полшестого опустится. Ей что? Вон, какие телеса наела, будучи старостихой, вот из нее женская, противная моему складу натура так и прет. И работа ей в поле не помеха, здорова, как лошадь. Счас в скотницах определилась в коровнике, днем молока напьется, сливок наестся вдосталь, а вечером требует своего.
Тут он, конечно, загнул, коровенки наши уже пару недель почти не давали молока, да и кто скотницу сливками отпаивать будет? Дед смотрел на меня жалобно-тоскливым взглядом. – Василич, возьми меня с собой на взморье, я там тебе пригожусь.
– Значит, желаешь золотых рыбок ловить? Ладно, ты строитель справный, возьму, но что бы к лету селение поставили, и мне какое никакое жилище построить надо. Старик аж в ноги бухнулся.
– Спасибо, Василич, а то недолго было и до петли…
Вечерело, и мы остановились на ночевку в пригороде Полиса. Заканчивался четвертый день нашего путешествия. Добрались нормально, без происшествий. В последнее время дорогу мы изрядно почистили от бандитов, а рейдеры из Полиса на наш тракт носа не совали. Но по кольцевой дороге до северо-западного тракта без сопровождения ехать не улыбалось. Мало того, что за проезд обдерут как липку, не исключена вероятность столкнуться с крупной бандой и потерять все. Поэтому на последней стоянке мы, перегрузили весь товар с одной из телег и Митька с одним сопровождающим налегке погнали в Полис договариваться со старшиной возчиков о свободном проезде по кольцевой дороге.
Мефодий Ильич – старшина возчиков, фигура заметная. Пожалуй, после смерти Паука, его престиж был повыше авторитета любого хозяина территорий, а сам старшина крепко привязан к нам деловым сотрудничеством. Поэтому можно было надеяться, что Митька обернется до полудня.
Сумерки сгустились, и яркий свет костра отражался на лицах моих спутников. Двое караульных, получив свой ужин, скрылись в темноте, выбирая позиции для обзора местности. Местность была так себе, кругом обломки бетона и щебня, покрытые ледяной коркой – к вечеру похолодало… Издалека доносился азартный взлай охотившейся стаи собак, тихо поскрипывали остовы бетонных зданий, и холодный ветер взметал легкий пух только что выпавшего снега. Мои спутники уже улеглись, а я все еще сидел, внюхиваясь в чуждый мне запах сырой бетонной пыли и тлена. Сколько прошло времени, не знаю, мне не спалось, внезапно я понял, что собачки лают уже недалеко от нашей стоянки. Учуяли запах дыма. Возможно добыча, которую они преследовали, ускользнула от них, а может быть и не всем собачкам удалось поужинать. Стаи разные бывают. Юра, как местный уроженец, говорил, что в стае может быть до двухсот тварей. Вот и решили полюбопытствовать на какой ужин можно рассчитывать у нашего костра… Пожалуй, подменю караульного. На одном взгорке устроился Николай – охотник, за него я спокоен, а второй караульный молодой парень – мой ровесник, похоже ни черта в темноте не
– Спускайся, разбуди народ,– приказал я пацану, а сам стал прилаживать ПК для боя. Тени густо замелькали уже гораздо ближе. Собачки искусно маскировались, используя складки местности. Передвигались быстро и теперь не лаяли. Подпустил я их шагов на сто. Теперь пора. Выстрелы взорвали ночную тишину, автомат Николая сразу включился в песню смерти. Били короткими очередями, стараясь попасть в наиболее наглых тварей, успевших подобраться ближе своих товарок. Считать атакующих собак было бессмысленно, их по определению было, очень много…
В бой вступили мужики, успевшие проснуться. Но некоторое количество собак, огибая наши огневые точки, сумели прорваться, и моим спутникам пришлось отбиваться с помощью холодного оружия. Мы с Николаем сдерживали основную массу атакующих собак. Местность перед огневыми точками была усеяна трупами и корчащимися в агонии тварями. Воздух казалось, сгустился от порохового дыма, криков людей, яростного рыка и визга животных.
У меня закончилась лента в патронной коробке, а Николай, похоже, уже дважды менял рожки у автомата. Животные, откатившиеся было, сразу почуяли ослабление огня, и перешли в новое наступление, но к этому времени ребята у костра успели справиться с прорвавшимися тварями и поддержали нас из всех стволов. Я перезарядил ПК и дело пошло веселей… через пять минут остатки собачьей стаи скрылись в темноте ночи.
Покусали ребят изрядно, но серьезных ран не было. У костра матерились, перевязывая прокушенные конечности, а караульщику, которого я сменил, здоровенный кобель разодрал клыками щеку, похоже насквозь. Ну, ничего, обработаю ему рану мазью, которую дала нам в дорогу бабка Лена – наша лекарка с хутора, через недельку заживет… если нас раньше не прибьют… Ха. Ха.
Я сам обрабатывал рану парня. – Как же зовут тебя, болезный? Дергая поврежденной щекой, парень просипел: – Харитон, Харитон Елпифорович – Э, как тебя угораздило! Родители предсказатели были?
– Почему?
– Суровым мужчиной стал. Личико покоцанное. Звать по имени тебя длинно, по отчеству статус не позволяет, да и язык заплетется, пока выговоришь, а в нашем деле время – вещь важная, так что будешь ты у нас просто Харей, – подвел я итог своей работы.
Ребята к этому времени прибрались у костра, а Николай из интереса подсчитал (какие нашел) трупы собачек. Оказалось, перебили мы около шестидесяти животных, думаю, большая часть стаи, все же ушла, да и раненные собаки, которых не успели добить, уползли в темноту. Знатная стая была, не будь мы начеку, пожрали бы всех, на счет раз.
Митька появился ближе к полудню, вместе с ним сопровождать нас поехал помощник старшины возчиков – Сергей. После похищения дяди Изи он был прощен за свое предательство, но с тех пор лично я ему больше не доверял. Впрочем, войны сейчас нет, а мне без разницы, кто послужит пропуском для проезда через заставы.
Кольцевая Полиса – это особый мир, живущий своей жизнью. Вообще кольцевая дорога представляет собой неравномерную по ширине и покрытию полосу, очищенную от обломков и вездесущей кустарниковой поросли. Иногда она растекается до тридцати шагов в ширину, но чаще дорога сужается так, что двум возам разъехаться трудно. Лес наступает на края дорожного покрытия, да и обломки разрушенных строений убирать некому. Так расчистили путь для проезда, и ладно. Покрытие тоже неровное. Провалы, образовавшиеся после катастрофы, кое-как замостили толстыми бревнами, так что можно проехать только одной повозке, а кое – где проложили дорогу в объезд гигантских завалов. С кольцевой, по рассказу Сергея, можно свернуть на пять трактов. Восточный, наш – юго-восточный, южный, северный и северо-западный. Остальные дороги, которые раньше вели в Полис, были разрушены и не восстанавливались по причине малонаселенности. На пересечении трактов с кольцевой, стояли бойцы, взимающие дань за въезд в Полис или проезд по кольцевой. Но , едва увидев, кто нас сопровождает, пропустили нас беспрепятственно и о налоге не заикнулись даже.
Ближе к ночи мы выбрались на северо-западный тракт и заночевали на съезде с кольцевой дороги.
К вечеру потеплело, снег, укрывший тонкой пленкой подмерзшую землю, растаял, и у костра было даже жарко. Распахнув теплый полушубок, пью чай и обливаюсь потом. Рядом, неторопливо прихлебывая горячую жидкость, сидит Николай. Крепкий он мужичок, обстоятельный. Одно слово – лидер.
– Скажи, Коль, как вы там живете? В смысле отличия от нашего хозяйствования есть?
– Ну а как же, конечно. У нас лес другой, море рядом, земля похуже вашей, да и осваивать ее тяжело. Крупных, как у вас, поселений нет. Только хутора в два, изредка в три, семейства. Вот поэтому рейдеры и повадились грабить нас. Отпор давать некому… Что такое три – четыре мужика на хутор, а рейдеров человек двадцать налетит и мандец. Хутора не жгут, зато людей в рабство, скот под нож, а припасы по возможности выгребают дочиста. Меня захватили, когда у свояка гостил. Мы с ним встречались редко. Да и как по- другому? От хутора до хутора верст десять почитай. Ну, вот я к нему по случаю, в гости завалил. В честь такого праздника хватили мы с ним самогоночки. Вот нас тепленьких рейдеры и повязали. Правда, я успел одного на нож взять да двоим – троим морды раскровянить, только толку что? До моего хутора рейдеры не добрались. Как там мои теперь зимуют–бедуют? Сын – малолетка, еще пятнадцати нет. Жена да дочь старшенькая. Николай замолчал, глядя на костер задумчивым взглядом. Переживает, понятно. Я терпеливо ждал, не донимая его пустой трепотней. Это характерно для людей его склада, отвечать толково, но не спеша.