Нам не жить друг без друга
Шрифт:
– Нет, – резко прервал его Макс, – это не имеет к тебе никакого отношения. Посмотри мне в глаза! – В его голосе прозвучала властная нотка. – Что бы ты ни делал, как бы себя ни вел, ты ничего не смог бы изменить. Это не твоя вина.
Легкий ветерок шуршал в листьях и доносил запах кипарисов. Жюстин вдруг почувствовал, будто тяжесть свалилась с его плеч. На глаза навернулись слезы. О Господи, этого только не хватало!
– Я тебе верю.
– Ты не обязан искупать несуществующие грехи и жертвовать собой ради Филиппа.
– Кроме меня, никто не вызволит
– А если я верну Филиппа, но потеряю тебя?
Лицо Жюстина вдруг расплылось в улыбке.
– Неужели тебя это волнует?
Макс схватил его за шиворот, словно пес шкодливого щенка. Этот жест мог бы показаться смешным, если бы его сделал человек менее внушительного роста, чем Макс.
– Представь себе, волнует! Именно это я и пытаюсь втолковать тебе, глупец.
– Ты мне тоже дорог, отец.
– Я не хочу тебя потерять.
– Не потеряешь, если не будешь вмешиваться.
Они пошли по аллее дальше. Макс вдруг неожиданно сказал:
– Есть еще кое-что, о чем я хочу рассказать тебе.
– О чем это ты? – осторожно спросил Жюстин.
– Комендант базы Мэтьюз и лейтенант Бенедикт собирают силы, чтобы напасть на остров.
Жюстин остановился.
– Что? И ты давно об этом знал?
– Несколько недель, не меньше.
– Почему, черт побери, ты не сказал мне об этом? – сердито спросил Жюстин.
– Мне казалось, тебе это ни к чему.
– Тысяча чертей! И когда же планируется операция?
– Послезавтра.
– Послезав… – Жюстин, не договорив, выругался:
– Идиоты! Там в гавани стоят суда, вооруженные дальнобойными орудиями. Они перебьют половину солдат, прежде чем Мэтьюз успеет подойти к острову достаточно близко, чтобы его обстрелять.
– Возможно. Но Легар стал слишком серьезной угрозой. Власти не могут больше не обращать внимания на его наглость.
– Ты рассказал Мэтьюзу о Филиппе? О том, что его, возможно, держат в плену на острове?
– Конечно, не рассказал. Если бы рассказал, то тебя немедленно арестовали бы.
– Поезжай к ним и расскажи все, отец. Обо мне, о Филиппе и о спектакле, который мы перед ними разыграли.
– Нет, – решительно заявил Макс. – Если ты надеешься на их милосердие, сынок, то ты быстро убедишься: по отношению к тебе они по-прежнему непреклонны. И дня не пройдет, как ты будешь качаться на виселице.
– Я могу им помочь. Убеди их в этом. Узнай, на какое время назначена атака – с точностью до минуты. Уговори их подождать, пока я не поменяюсь с Филиппом местами.
– Интересно, и как ты собираешься помогать военным морякам?
– На Вороновом острове со мной будут мои люди, меня поддержат. Мы будем действовать из лагеря врага, с острова. Скажи Мэтьюзу, что мы подожжем склады боеприпасов, захватим крепостные пушки и сомнем линию обороны в гавани. Тогда эскадра сможет легко захватить остров.
Макс покачал головой:
– Слишком велик риск, что-нибудь
– Такую возможность никогда нельзя исключать, но нам придется на это пойти, отец. Ради Филиппа. Заставь Мэтьюза понять, что я могу им помочь. Убеди его. Макс молча кивнул.
Жюстин с облегчением понял, что отец сделает так, как он его просит.
– Отец, ты, конечно, понимаешь, что потом мне придется исчезнуть навсегда?
– Я не теряю надежды добиться для тебя помилования.
– На это не хватит ни твоих денег, ни влияния. Если меня не поймают, я уеду и, будем надеяться, меня сочтут погибшим.
– И мы никогда больше тебя не увидим? – тихо спросил Макс.
– Нет, – чуть помедлив, ответил Жюстин.
– А Селия?
Жюстин ответил не сразу. Макс взглянул на сына. Тот смотрел куда-то вдаль отсутствующим взглядом.
– Ей будет лучше с Филиппом, – сказал он наконец.
До самого вечера Жюстин работал по хозяйству: забил доски на колокольне, убрал с дороги упавшее дерево, которое перекрыло аллею, ведущую к дому. Ему помогали рабы, и он невольно поймал себя на парадоксальной мысли: на Вороновом острове среди жестоких пиратов темнокожие пользовались такой же свободой и авторитетом, как и любой белый человек, а здесь, в цивилизованном, благополучном мире, они были бесправными рабами. Например, его товарищ Ог, умный, проницательный, талантливый человек, был бы рабом, и они не могли бы даже сидеть рядом за обеденным столом. Дружба с Огом и годы суровой жизни бок о бок с другими чернокожими матросами с «Бродяги» в корне изменили его представления о справедливости.
В Новом Орлеане считалось обычным, если белый мужчина брал в любовницы мулаток, а мужчине, в жилах которого текла хотя бы капля негритянской крови, за любовную связь с белой женщиной грозила казнь через повешение. Недавно отец с некоторым смущением признался, что подумывает об освобождении рабов. Жюстин надеялся, что так и будет, хотя и понимал: из-за этого Волераны могут поссориться со многими почтенными креольскими семействами.
Селия вместе с Ноэлайн целый день ухаживала за больной негритянкой, и Жюстин был даже рад ее отсутствию. Он боялся увидеть ее, увидеть, чтобы потом потерять. Чем сильнее он любил ее, тем важнее для него становилось ее счастье. Оно было даже важнее, чем его собственная жизнь. С Филиппом она будет в безопасности. Постепенно привыкнет к нему и будет довольна жизнью. Только это и имело значение.
Риск шагал по направлению к крепости, освещенной последними лучами заходящего солнца. Как из-под земли перед ним выросли трое пиратов и преградили дорогу.
– Черт бы вас побрал, безмозглые ублюдки! Уберите свои лапы. Я здесь по приглашению Ника Легара! – завопил он.
Изрыгая проклятия и угрозы, троица заставила его отдать саблю, пистолет, нож и лишь потом повела в крепость. Заметив в толпе нескольких матросов из бывшей команды «Бродяги», Риск с бесшабашной ухмылкой задиристо крикнул им: