Нам нужна великая Россия
Шрифт:
Гучков шёл по левую руку от Родзянко, а потом успел спросить о судьбе телеграммы:
– Ну как, отправили? Слышали о взятии Главного артиллерийского управления?
– как бы мимоходом спросил лидер октябристов.
– Да. Всё так быстро меняется...Власть действительно рушится. Я не ожидал, что всё будет так легко...
– Отчего же? Никого из толковых там не осталось, так, охвостье одно, - отмахнулся Гучков.
Если бы кто-то видел сейчас его глаза...Нет-нет, не смотрел бы на стекло очков, а именно вглядывался в глаза... О, он бы увидел торжествующие огоньки, там плясавшие. Оставалось совсем недолго
Кабинет председателя, по счастью, был достаточно просторным, чтобы вместить все четыре десятка человек. Родзянко сел в кресло так, будто бы опустился на трон. Несмотря на некоторое волнение, было видно, что он упивается своей ролью в разворачивающемся действе. Ага, вот и звонок! Михаил Владимирович поспешно снял трубку.
– Алло! Алло! Здравствуйте! Да, я! Что, говорите? Подали в отставку?
– и в сторону добавил, прикрыв ладонью динамик.
– Голицын подал в отставку! А за ним - всё правительство!
Собравшиеся насторожились. Нет, нет, тишина отнюдь не спешила возвращаться в кабинет, но всё-таки на минуту-другую перестало казаться, что за соседней стенкой грохочет водопад.
– Что ж, Вы приняли честное решение. Теперь только Дума, как то ей и положено, займётся устроением Петрограда и всей страны. Да-да! Если пожелаете, можете прибыть сюда! Уверяю, что здесь Вы будете в полной безопасности! Что? Думаете, всё образуется!
– Родзянко пожал плечами и улыбнулся.
– Что ж, Вы правы! Дума и вправду всё образует! До свидания!
Родзянко торжествующе водрузил трубку на положенное место.
– Итак, господа, старая власть теряет контроль над ситуацией. По-видимому, настал тот момент, когда мы должны взять дело в свои руки, как к тому и стремились, - казалось, что Родзянко едва удерживается от того, чтобы довольно потереть руки.
Он уже не бросал взгляды на сигары: настроение его улучшилось, прибавилось уверенности в самом лучшем для него исходе дел. Гучков наблюдал за председателем Думы. Интересно, он и в самом деле считал, что станет новым премьером? А что...Должно быть, прибавил в телеграмме, что только Дума и её председатель способны сформировать правительство. Если Романов пойдёт на это...А, впрочем, он не настолько глуп, уж точнее умнее Родзянко. И хотя бы потому должен понимать, что его власть расшатана бесповоротно.
Прежде чем трубка оказалась на законном своём месте, кабинет взорвался овациями. Левые и правые, националист Шульгин и меньшевик Скобелев, радостно поздравляли друг друга. По Виталию Владимировичу нельзя было сказать, что он мечтает о пулемётах, скорее, он бы пустил их в ход против правительственных войск. Родзянко не удержался и довольно потёр руки.
– Ну-с, мы победили! Как я и говорил царю, власть заколебалась, и только мы сейчас способны её осуществлять! Мы, Государственная дума, выразители чаяний русского народа!
Один из лидеров меньшевиков, гордо и уверенно озиравший "буржуев" Чхеидзе, захлопал в ладоши.
– Да! Великая революция начинается, господа! Рождается новая, свободная Россия!
Земгусар - тот и вовсе обомлел от величия момента, а потом сунулся было на стул, чтобы на виду у всех закричать о торжестве демократии.
Открылась дверь. Раздался взволнованный голос:
– К зданию подошли солдаты!
Сперва могло показаться, что это не голос проник в комнату - это бомбу подбросили. Земгусар сорвался с пьедестала, так и не успев на него толком взобраться. Шингарёв потянулся к галстуку, и даже Скобелев в этот раз последовал примеру своего оппонента по политическим боям. У каждого в голове хлопало эхо выстрелов на Сенатской площади.
– Какие солдаты? Хабалов-таки стянул резервы?
– первым нашёлся Гучков.
Только он в этот момент не потерял самообладания: по плану вскорости и в самом деле должны были прибыть верные части - верные революции...
– Сражающиеся за свободу! Они просят...Нет, требуют депутатов к ним! Просят командовать ими! Отдают себя в полное распоряжение Думы!
– Ура!
– загорланил Родзянко.
– Ура! Идёмте же, господа! А Вы просите снарядить делегации! Я приму их лично! Да-да...Идёмте же!
Часть "старейшин" потянулась за Родзянко, в основном это были левые и кадеты. Из коридора донёсся мистически-надрывный возглас Керенского. Должно быть, по обыкновению произнесёт речь, истекая припадочной пеной. Он Александру Ивановичу был противен, но что делать, что делать?.. Только Гучков остался спокойно дожидаться своего часа. Он просчитывал, куда следует поехать.
"Так , с Занкевичем встречусь около пяти...А может статься, несколько раньше...Съезжу в артиллерийское управление...Да...Заодно надо будет объехать части, поговорить со знакомыми, сделать пару звонков...Быть может. Уже пора принимать дела военного министерства...Интересно, что-то там творится?".
Звонок телефона разорвал картину грёз Гучкова. Он словил на себе выжидающие взгляды думцев: они ждали, когда же бывший председатель Думы возьмёт наконец трубку, иные просто не решались этого сделать.
Гучков поднял трубку.
– Да, алло? Гучков у аппарата.
– Здравствуйте, Александр Иванович, - раздался знакомый, до боли знакомый голос.
Октябрист подумал: ну кому же он может принадлежать? Такой знакомый...Ровный...Хм...И...
– Это Столыпин.
Свидетели того прыжка говорили после, что Гучков на мгновение оказался на адской сковородке, до того бешеными были его движения.
– Александр Иванович, волей государя я назначен председателем Совета министров, и я официально требую прекратить работу Думы. В ином случае мне придётся заставить депутатов выполнять законные требования. Александр Иванович, Вы же прекрасно знаете, что слова мои направлены лишь на благо страны. То благо, за которое Вы сами так ратовали.
И странное, невообразимое дело: Гучков...стушевался. В кои-то веки он не нашёлся, что ответить. Сказалась некоторая слабость перед авторитетом Столыпина, слабость, о которой так часто говорили думские депутаты в годы первых Дум. Соратники по борьбе с левыми (то есть почти всеми депутатами Думы), Гучков и Столыпин когда-то работали рука об руку. Но всё-таки пути их разошлись, давным-давно разошлись. И сейчас решалось, сумеют ли они вновь наладить диалог или...или придётся действовать друг против друга.