Нам судьба обязана счастьем
Шрифт:
Любимая моя Раиночка, когда я читал твое письмо, я до того переживал, мне так, милая моя, стало жаль тебя, до слез. Я готов был на все. Мне так хотелось в это время тебя приласкать, поцеловать, я готов бы собой пожертвовать, только бы быть в эту минуту с тобой.
Моя любимая Триленька, прошедшие 9 месяцев были не «счастливый сон», а действительность. Ты больше никогда не думай такие глупости, что мы расстались навсегда, ты не оглянешься, как мы с тобой уже увидимся, не заметишь, как пробегут эти 23 месяца и опять возобновится «чудесный сон», но во много раз счастливее и на вечность. Ведь верно я говорю, моя дорогая, да?
Физическую жизнь нам надо забыть с тобой до определенного
Милая Раиночка, какая ты все-таки горячая: ты не получала от меня пару дней письма, и то не по моей вине, и уже собиралась мстить! Знаешь, как меня твои слова задели за живое. Если бы я был рядом с тобой, мы бы, наверное, поругались. Я ведь обиделся, Раиночка. Но есть очень хорошая пословица: «Милые бранятся – только тешатся». Но ты, пожалуйста, больше таких глупостей не думай, я ведь могу понять серьезно.
Раиночка моя дорогая, я лежу и торопливо пишу, чтобы оно сегодня ушло. Опять не повезло, мне сейчас сказали, что машина с письмами ушла. Вот не везет! Опять, бедная моя, будешь переживать, а я ничего не могу сделать. Если бы я был…, я бы сходил, позвонил тебе по телефону, послал бы тебе заказное, но я абсолютно бессилен.
Раиночка, теперь немного про себя. Мне очень трудно привыкнуть к обстановке. Когда я просыпаюсь и ложусь спать, я долго не могу заснуть, очень переживаю, ведь тебя, моя любимая, нет со мной, поцеловать тебя я не могу. Занятия, которые нам преподают, особенно строевые, в голову не лезут. Все кажется, что сейчас закончится, и я схожу тебе позвонить, но когда оглянусь кругом и увижу одно поле, сердце сжимается. Раиночка милая, я за это время очень похудел, особенно на лицо, но это мне на пользу, ты же тоже это хотела. А особенно я похудею летом, когда жара будет доходить до 65°. Даже себе не представляю, как буду переносить.
Милая, любимая моя Триленька! Посылать мне пока ничего не надо, а что мне надо, ты не можешь выполнить, это ты сама, моя драгоценная. Мне, кроме твоих нежных ласк и милых «капризочек», ничего не надо.
Еще мне, милая, трудно привыкнуть к подъему утром в 6 часов. Когда прозвучит сигнал подъем, мы должны одеться за 5 минут и встать в строй для утренней зарядки. Но зашнуровать эти ботинки и потом обматывать обмотки – это кошмар. Особенно трудно, когда тревога. Если же ты не успеешь одеться, то тебе приказывают обратно раздеться и лечь, а потом одеваться до тех пор, пока ты не успеешь в срок. Знаешь, эти обмотки у меня все время разматываются среди дня. Если бы ты меня сейчас увидела на улице, ты бы меня не узнала, я даже сам себя не узнаю, когда смотрю на себя в зеркало.
Мы никуда не ходим с территории, кроме бани. Мне хотелось бы тебе послать свою карточку в форме. Когда мы в следующий раз пойдем в баню, то мой товарищ снимет меня, и я тебе пришлю. Раиночка, моя дорогая, я тебя хочу просить, чтобы ты прислала мне несколько наших фото, ведь мне хочется все время смотреть на тебя. Пришли обязательно последнюю, они, наверное, готовы, потом одну из Волоколамска, я буду вспоминать, как мы там, моя любимая, проводили время, ведь мы там были одни. И еще себя одну, где ты снята в нескольких позах у стула. Вот и вся просьба.
Ты должна беречь свое здоровье, этим ты ведь оздоравливаешь нашу любимую будущую деточку. Ведь наша детка должен быть толстеньким, а без твоего здоровья он здоровым
Раиночка милая, я тебе скоро вышлю свою справку из части. Ты не забывай, что после родов тебе придется менять фамилию. Во время записи ребенка, я думаю, тебе будет легче всего это сделать. Когда ты будешь ехать ко мне, ты должна уже быть на моей фамилии – это нужно обязательно. Теперь еще, моя дорогая, подумай с Генрихом насчет той телеграммы, о которой я писал. Если ты сумеешь это сделать и притвориться как-нибудь, то, возможно, я приеду на недели две домой. Если бы ты знала, как мне хочется побыть с тобой!
Раиночка моя, и последнее, что я тебя попрошу, постарайся меня вызвать к телефону в Баку с главной телефонной станции. Может быть, меня отпустят. Только постарайся в воскресенье.
Ну вот, на этом пока все, сегодня ночью, наверное, получу от тебя другое и завтра же на него отвечу. Моя любимая, я тебя умоляю, пиши побольше и каждый день. Будь уверена, что я живу только тобой и для тебя, первая мысль – это ты, моя любимая, твой милый хорошенький образ.
Целую тебя, крепко, крепко,
Тебя любящий, вечно твой Маркс
Целую маму, папу. Привет родным, а также передай привет в квартире.
15/XI-<19>40
Милая, любимая моя Раиночка!
Сегодня я получил твое второе письмо. Мне ведь так здесь тяжело, особенно от того, что тебе очень трудно там одной. Я ведь единственный, кто тебе сочувствует и понимает. Я никогда себе не представлял, что могу быть таким беспомощным. Ведь я не могу тебе ничем помочь, кроме писем, но ты, моя дорогая, знай, что, хотя я здесь далеко от тебя, но я разделяю твои мучения. Но ведь тебе нельзя переживать, а наоборот, ты должна укреплять свое здоровье. Тебе ведь, моя миленькая, придется некоторое время одной оберегать нашего дорогого детку, который должен быть толстенький, а для этого и тебе нужно немного потолстеть.
Я хочу, моя хорошенькая, чтобы ты мне описывала краткое содержание всех прочитанных тобой книг, ведь мне здесь абсолютно нечего читать. Книг здесь нет, кроме мелких брошюр, а если бы даже были, все равно нет времени читать, ведь я все свободное время пишу тебе. Если была бы возможность, я бы даже 2 письма отсылал бы в день, может в дальнейшем обстановка изменится, когда нас немного «обучат» и, возможно, переедем в другое место.
Раиночка, я вчерашнее письмо, которое опоздал тебе послать с нашей почтой, сегодня отправил через нашего командира, который уехал сегодня в город. Оно будет доплатное, зато ты его получишь быстрей, ведь у нас нет большего счастья, чем чаще и быстрей получать письма. Если у меня будет в какой-либо день задержка, то ты знай, что это не моя вина…
Раиночка, ты интересовалась, откуда я взял чернила – это у моего соседа есть самопишущая ручка, а чернила ему купил наш комиссар. Вот я ей и пишу, конечно лежа на постели, а столом мне служит небольшая фанерка, но это пустяки, не в этом суть.
Милая Триленька, я вчера написал всем родным по письму и просил их приходить к нам. Но если кто-нибудь из них не придет, ведь это не большая беда, верно ведь?
Теперь насчет твоего приезда. Разве ты не читала указ правительства, что жены военнослужащих имеют право переезжать в любой город, где находится их муж, и по первому их требованию предприятие обязано им выдать расчет. Я также уже говорил с комиссаром, который обещал мне помочь. Комнату, говорят, здесь легко найти, но ты права, об этом мы еще успеем поговорить.