Нам здесь не место
Шрифт:
Какие-то люди пробегали мимо меня. Они видимо торопились. Но куда тут можно было торопиться? Может быть, открыли выход и нам, наконец, можно выбраться наверх? Домой! Эта мысль слегка взбодрила меня. Я встала, поплотнее закутавшись в куртку, здесь было прохладно. Наверное, потому, что кругом сплошной бетон и, судя по всему, никто не занимается комфортом гражданских людей, запертых в этой непроницаемой мышеловке. Поэтому лучше убраться отсюда как можно скорее. Но выйдя из своего укромного уголка, и сделав пару шагов, я поняла, что очень ошиблась.
Оказывается, люди толпились возле большого контейнера в центре площади, если можно так назвать. Почему-то этот контейнер привлекал слишком много внимания.
– Что там происходит? – спросила я у женщины, обернувшейся ко мне.
– Еда! Это единственный ящик с едой, – с напором шепнула она и быстро умчалась прочь.
Еда? Так вот в чём дело. И тут же у меня предательски заурчал живот. Да, неплохо было бы поесть. Но я смотрела на огромное столпотворение возле этой мозоли всеобщего внимания, и мне вдруг захотелось плакать… Там было столько людей, и все тянулись, пробивались к еде, так что добиться завтрака таким образом мог только сильнейший.
Я долго топталась на месте, жалась у стопки ящиков, где меня было почти не видно. Я очень хотела есть, но мне было страшно. Проще простого было представить, насколько может быть жадным и разъярённым человек в борьбе за последний кусок хлеба. Они с пылом хватали всё, что могли унести, ведь в контейнере было совсем немного. Тогда я поняла, что мне туда и соваться не следует.
А что мне следует? Голодать? Другие пускай едят, а я должна молча сидеть и смотреть? Мне надо было что-то придумать…
Я встала, развернулась и пошла в другую сторону. Надо подумать. Судя по тому, что произошло вчера, и что за нами никто не следит, не помогает нам, то дело плохо. Военные ушли, и кто знает, вернуться ли они вообще. А если не вернутся, тогда новые запасы еды и вещей вряд ли появятся сами собой. И еда, как я уже поняла, недоступна. Но есть одна деталь, которую, судя по всему, мало кто заметил: пока все увлечены едой, другие места остались открытыми…
Именно, я могу обыскать остальные ящики и, возможно, найти что-нибудь полезное. Я ушла глубже в убежище, выискивая места, где поменьше людей. И начала обыскивать оставленные военными ящики и коробки. Я не знаю, почему я так быстро пришла в себя. Наверное, как раз наоборот, потому что не пришла. Я знала, что медленно разваливаюсь на части, и мозг мой скоро закипит. Но заняв себя чем-то конструктивным, я могу хоть на немного оттянуть этот момент. Да, мне просто нельзя останавливаться, нужно что-то делать, хоть что-нибудь… Только не начинать думать обо всём этом.
Особо полезного я ничего не нашла. Из гор барахла, значение которого я даже до конца не понимала, мне пригодились только плед и маленькая подушка. Зато я узнала, что та женщина была не совсем права. Контейнер, что приковал внимание всех людей – не единственная еда в бункере. Остальные ящики были фактически до отказа набиты консервными банками. Но в основном на этикетках было написано "фасоль" или "тушёнка". Проще говоря, есть это было невозможно. Поэтому все и боролись за свежую еду. Я думаю, что меня от этих консервов вывернуло бы наизнанку, вместо того, чтобы утолить голод. Так что лучше оставить банки на месте.
Но была ещё одна очень хорошая вещь, которую мне удалось найти – небольшой складной нож. Не знаю, зачем он мне. Только в любом случае, лишним он не будет. И я, украдкой оглядевшись по сторонам, кинула его себе в карман.
Бродить по бункеру с вещами не имело смысла, поэтому я решила вернуться к своему временному пристанищу. Его, как оказалось, никто не занял. Это было, на самом деле, счастьем. Маленьким, но всё же счастьем. Хоть один уголок остался, в котором я могу отсидеться.
Первое, что я сделала, это кинула на матрас подушку и, почему-то, улеглась, накрывшись с головой пледом. Я просто спряталась, закрыла глаза, и захотела снова уснуть. Просто заснуть и ничего этого не видеть. Не слышать, не думать и не хотеть еды. Я сжалась под одеялом, обняв колени. Всё это так глупо. В один момент мой мир перевернулся с ног на голову. В это невозможно было поверить. Как так могло случиться? Эти сирены, взрывы, военные… Бессмыслица какая-то. Что могло такого произойти, чтобы земля под ногами загорелась, чтобы всё превратилось в ад? Даже подумать страшно, если вспомнить, как вели себя солдаты. Похоже, они были не меньше напуганы и растеряны, чем все остальные. Поэтому я не уверенна, хочу ли знать, что происходит сейчас наверху.
А что последнее я помню перед тем, как всё началось?.. Я разговаривала с Меган, точно! Господи, надеюсь с ней всё в порядке. Надеюсь, этот ужас её не коснулся, она ведь живёт на другом конце города. Хотелось бы думать, что это не так глобально, как кажется. Но если уж нас привезли сюда, то рассчитывать на это явно не стоит. Потом я помню, что оборвалась связь и в комнату ворвались военные. Улица, люди, автобусы… И вдруг я вспомнила о нём. Увидев под закрытыми веками размытое очертания его лица, я тут же резко вскочила. Как же я могла забыть?
Судя по всему, мой мозг раздробил информацию о случившемся, и подавал мне её небольшими порциями, дабы я не свихнулась. А ведь тот парень, можно сказать, спас меня. Вытащил из толпы и помог сесть на автобус. Если бы не он, я бы, скорее всего, осталась сидеть на холодной дороге возле своего дома, подбирая с асфальта осколки парализующего меня страха. Если бы не он… Как же его зовут? Да, точно, он же не говорил мне своего имени. Я даже не знаю, как его зовут… А потом я вспомнила эту ужасную толчею у лифта. Люди были безумные, бежали, как крысы с тонущего корабля. Напуганная толпа – это страшная сила. Проклятая толпа, и проклятый лифт. Там я и потеряла его…
Мне нужно его найти! Он единственный человек здесь, которого я хоть немного знаю. Благодаря ему я в этом убежище и всё ещё цела. Могу ли я надеяться, что он не забыл меня, и поможет справиться с этим кошмаром? Или ему уже не до меня? Что, если он забыл меня? Ему же тоже надо как-то выживать. Очень вероятно, что я, как лишний груз, ему без надобности. Так может не стоит его искать? Но всё же, что если он тоже ищет меня сейчас? Он же почему-то спас меня там, на площади с автобусами, и не отпускал всё это время. У него доброе сердце, я верю… По крайней мере, надеюсь на это. И если я отыщу его, нам вдвоём будет легче справиться. Так ведь? – убеждала я саму себя. Ладно, меньше думай, больше делай. Я вспомню, вспомню, как он выглядит. Я узнаю его.
Я встала. Но прежде, чем уйти, я решила спрятать своё временное пристанище. Беспечно будет оставить здесь всё как есть. Если кто-нибудь увидит это место и, как я тут удобно устроилась, то наверняка захочет потеснить меня. Просто надо что-то придумать… Я свернула плед, взяла подушку и запихнули их в соседний ящик. Потом подняла матрас, поставив его вертикально между двумя высокими контейнерами. Я отошла в сторону и взглянула, как бы глазами незнакомого человека – вроде незаметно. Но справа от меня, лежала длинная картонная коробка, и, для надёжности, я взяла её и прикрыла ей угол матраса. Вот теперь ничего не видно. Так что вряд ли кто-то ни с того ни с сего решит пристроиться в этом месте – теперь здесь нет ничего, чтобы говорило даже о малейшем удобстве.