Намбату
Шрифт:
— Невеселая у вас компания, — пробормотал кот. — Вечность в обществе этой твари…
— Не вечность, — прервала его беловолосая. — Мне осталось недолго. Я буду жить до конца нынешней игры. После этого Намбату для меня, наконец, заканчивается.
Товарищи задумались над последними словами.
— Это хорошо, — тихо сказала Филара. — Слава богу.
— Вам меня жаль? — повернулась к ней кахоли.
— Да, — просто ответила девушка. — Очень.
— Несмотря ни на что? — склонила голову на бок обитательница
— Да, — твердо произнесла блондинка.
Бывшая ткачиха внимательно на нее смотрела и молчала.
— Давайте вернемся к основному разговору, — напомнил о себе Ральдерик.
— Я мало, что могу сообщить вам, — отозвалась седая. — От меня требовалось только объявить о начале игры и встретить победителей. Остальное мне не известно.
— А что здесь было? — Гудрон внимательно изучал раздолбанный постамент, на котором возвышалось каменное кресло. — Сюда же явно что-то крепилось…
— Что происходит с теми, кто прошел Намбату? — герцог задал главный вопрос.
Зверь застонал.
— Вы не имеете права это говорить, моя госпожа, — со стороны входа раздался знакомый противный голос.
Собравшаяся было ответить женщина и ее посетители быстро обернулись к его источнику. В проникавшем из подпотолочного окошка луче света стоял наблюдатель. Он демонстративно поклонился побледневшей кахоли. Чудовище закрыло голову руками и истошно завыло. Шут не обратил на это ни малейшего внимания. Он равнодушно смотрел в глаза беловолосой, всё так же удерживая спину согнутой, руки широко разведенными, а правую ногу красиво выставленной вперед, и чего-то ждал. Девушка первая отвела взгляд в сторону.
— Ответьте! — в отчаянии воскликнул дворянин. — Пожалуйста! Скажите же! Плевать на него!
— Госпожа не может, — низкорослому уродцу, видимо, надоело изображать куртуазность. Выпрямившись, он подошел к постаменту, легко на него заскочив, сел на край недалеко от кресла и свесил ноги. — Госпожа не должна этого рассказывать. Моя госпожа со мной согласна? — не оборачиваясь, обратился он к замершей за его спиной женщине.
— Пожалуйста! — уже без надежды прошептал гендевец.
— Я… Я не могу, — тихо проговорила беловолосая. На ее зверя было жалко в этот момент смотреть. — Я не должна. Простите.
— Ты слышал, что сказала моя госпожа? — наблюдатель принялся хрустеть леденцом. — Я очень рад, что госпожа отдает себе в этом отчет. Слышал?
— Однажды, я тебя убью, — мрачно прошипел шуту Ральдерик. — Вот увидишь. Я найду способ.
— Желаю удачи, — ухмыльнулся тот. — Всегда приятно посмотреть на горящую энтузиазмом молодежь. Это так умиляет. Радует, когда у подрастающего поколения есть в жизни цель.
Какое-то время он чавкал конфетой и ехидно наблюдал за реакцией на свои слова. Вдоволь налюбовавшись, шут лениво встал и отряхнул свои чудовищные полосатые шорты.
— Вы утомили госпожу своим присутствием. Госпожа не желает вас видеть. Госпожа хочет, чтоб вы ушли. Я прав, моя госпожа? Видите, госпожа со мной согласна.
Кахоли сидела молча, опустив взгляд. Зверь тихонько всхлипывал и мелко дрожал, отвернувшись от присутствовавших. Гостям было нечего сказать. Они переминались с ноги на ногу, неуверенно поглядывали друг на друга и на замершую в каменном кресле женщину.
— Что ж, моя госпожа. Прощайте, — наблюдатель порылся в кармане и высыпал ей на колени горстку разноцветных леденцов. — Это вам подарочек. Пососете на досуге. Не думаю, что снова увидимся. К выходу! К выходу! — повернулся он к товарищам. — Хватит испытывать терпение госпожи. Кыш! Кыш!
— Ох, кто-то дождется у меня, — мрачно пообещал Шун, нехорошо щурясь на спрыгнувшего на пол шута. — Ох, доберусь я до кого-то…
— Вставай в очередь, — буркнул герцог, провожая взглядом шагавшего к выходу уродца.
Тот довольно усмехнулся.
— Ммм… До свидания, — попрощался с беловолосой Гудрон, убеждаясь, что разговор, похоже, окончен.
Эрлада уходить не собиралась, но, заметив, что все остальные согласились оставить помещение, тоже нехотя подчинилась.
— Постойте, — вдруг подняла голову пленница каменного зала.
Наблюдатель остановился и с ожиданием уставился на женщину. Кахоли сняла свои янтарные серьги и, встав с кресла и присев у края постамента, кинула их обернувшейся Филаре.
— Возьми их, пожалевшая меня девушка, — проговорила она в ответ на недоуменный взгляд блондинки. — В память обо мне. Это подарок. От него. Единственное, что у меня осталось. Возьми. Теперь они мне ни к чему. Не повторяй моих ошибок.
— Спасибо, — неуверенно поблагодарила та, держа в ладони желтые полупрозрачные капли с металлическими крючочками.
— Тебе спасибо.
— Долго ты еще будешь мешать госпоже отдыхать? — окликнул светловолосую волшебницу низкорослый уродец, бренча бубенцами на шапке.
Девушка последний раз посмотрела в черные пустые глаза, едва заметно кивнула на прощание и пошла следом за друзьями.
— Вы ее ненавидите, — произнесла она уже на улице, спускаясь по лестнице. — Почему?
Наблюдатель сделал вид, что не расслышал.
— Молчите. Значит, я права. Мне не показалось. Интересно, за что? За то, что из-за нее погибло много людей? Но вы делаете то же самое. Значит, причина в другом.
Шут усмехнулся. Его спутники были раздражены и задумчивы, поэтому разговор не ладился. Спускались они медленно, останавливаясь на каждом шагу и постоянно оглядываясь. Коротышку это не тяготило. Он подкинул в воздух синий леденец, поймал его ртом и принялся громко чавкать.