Наместник
Шрифт:
— Ладно, Антошин, давай соберёмся и прикинем глубину задницы, в которую попали, — говорить с самим собой, может быть, и признак поехавшей крыши, но нужно же было чем-то заполнить темноту и тишину библиотеки. — Я в плену, неизвестно где и неизвестно зачем. Но! Руки-ноги целы, жив и здоров, так что всё не так уж и плохо. К дару доступа нет — это плохо. Но не смертельно…
Вслух я этого говорить не стал, однако, прожил же я как-то тридцать лет без него.
Бормоча всё это, я неспешно передвигался по своей темнице, исследуя её. Убеждаясь в верности первоначальных
— Если бы они хотели меня убить, уже бы это сделали. Хотят поговорить — не вопрос! Поговорим! Ищем хорошее в любом положении, да? Где ещё я могу получить самые подробные ответы, как не у папистов? А они расскажут — это к бабке не ходи!
Захватив со стеллажей несколько толстых томов, я вернулся к свету — спасибо, хоть лампу выключать не стали! — и стал их изучать. Больше всего им подошло бы именование «древние фолианты», а не книги: массивные оклады из кожи, дерева и металла, вручную расписанные обложки и… совершенно не читаемый текст, тоже рукописный. Латынь, блин! Ну а чего ты ждал от Ватикана? Что они тебе оставят собрание сочинений Шолохова?
— С ребятами всё должно быть нормально, слышишь? Целью этих уродов был я, так что тратить силы ещё и на их захват — глупо!
Кстати, говорили со мной на русском. А ведь лингвоботы не работают в присутствии Тени. Полиглоты хреновы! Готовились к моему приезду, ха-ха! Язык подтянули! Зачем я им? Зачем было проводить такую сложную операцию с моим похищением? Шибануть бы пульсаром, но проклятый видящий рядом!
— Да и понадобилась бы не одна ищейка чтобы и их лишить дара. Не, их просто отвлекли наёмниками и магами-смертниками, а потом напали на меня. Сперва ослабив Арцебашевым, а потом уже, чтоб, значит, наверняка, на сцене появился Тень.
В возможностях видящего я, кажется, разобрался. Он блокирует одаренных, но и сам, при этом, теряет магию. Иначе чего бы ему устраивать рукопашный бой с Василием? Жив ли мой денщик, кстати? Было полное ощущение мёртвого тела, когда он на меня упал. Похоже ищейка сломал ему шею. Тварь! А парня жалко. Вроде и не замечал его большую часть времени, но привык, как к части тела почти. Просто брал его, как предмет с полки, когда в нём возникала необходимость, после чего забывал, даже не задумываясь, как он обратно на полке оказывается.
— А за Василия этот мутант святого Иннокентия ответит отдельно! Возможность для этого подвернётся, я уверен! Вон они как со мной носятся, такие комбинации проворачивают. Зачем-то я им нужен, понять бы ещё для чего именно? Ладно, разберёмся со временем. Разберёмся!..
Уверенность в том, что выкрутиться удастся и из этой ситуации была почти осязаемой. И это был не дар, боярский там или пророческий. Это было обычное чувство человека, который окончательно понял, что волны способны играть щепкой лишь до тех пор, пока сама щепка не против.
В одиночестве я провёл сутки. Предполагаю, что сутки — меня покормили за это время трижды, и один раз, устроившись на лавке, я поспал. Ещё я перерыл часть библиотеки и не нашёл ни одной книги на русском или, хотя бы, на английском языке — одна латынь! Этого времени папистам показалось достаточно чтобы посчитать меня готовым к разговору.
Меня отвели в другое помещение, по виду — кабинет. Два окна в дальней от входа стене давали достаточно света, но мутные стёкла в них не позволяли разглядеть улицы. В центре находился стол, слегка напоминающий парту из советских фильмов про школу, только скошенная вперёд крышка у него не поднималась — я не поленился проверить. Ещё имелся стул с мягким сидением и жёсткой спинкой, буфет с напитками и парочка раритетных книжных шкафов.
— Ваше рабочее место, Игорь, — сообщил мне Тень, приглашающим жестом указывая на стол.
— Да вы, блин, бредите! — огрызнулся я. — Вы меня похитили, чтобы записать в церковную школу?
Брюзжал я не совсем искренне. Как ни крути, а было интересно, зачем католики всё это затеяли и как планируют меня использовать. Ответы, блин! В моём положении они были нужны, как воздух!
— По большому счету, да, — спокойно кивнул мой конвоир. Дождался пока я усядусь и положил на столешницу пухлую картонную папку. — Изучайте. Если вам что-то понадобится, на буфете есть звонок. Нажмите на кнопку, и к вам придёт кто-нибудь. Я тоже буду неподалёку.
— Это вы так намекаете, чтобы я не пытался обратиться к дару? Напрасно! Я его постоянно проверяю. И буду проверять, ясно?
— Как угодно.
С этими словами синьор Тень собрался было покинуть помещение, но я удержал его.
— Пока не ушли, Альдо, организуйте какую-нибудь музыку здесь. Только не записи григорианских хоралов, прошу. Лёгкая классика пойдёт.
Если его и задела моя попытка им покомандовать, он никак этого не продемонстрировал. Разве что ироничной полуулыбкой и лёгким кивком.
— Конечно. Я распоряжусь.
Из чистой вредности, ну и ещё чтобы проверить границы дозволенного, я всё же решил оставить за собой последнее слово. Когда видящий был уже в дверях, я бросил ему в спину:
— Если с папистами в будущем не заладится, я бы взял вас на работу, Альдо. Дворецким.
На что, ожидаемо, ответа не получил. Выругался вполголоса — вот зачем было это мальчишество? — и раскрыл папку. Отметив с мрачным удовлетворением, что все документы в ней подготовлены специально для меня — текст был на русском. Готовились, собаки серые!
Я не понимал, чего от меня хотят, но был полон решимости это выяснить. Желают, чтобы я изучил документы — пожалуйста! Делать тут всё равно больше нечего, так что я с удовольствием почитаю и попробую обратить новое знание в оружие против своих тюремщиков. Может они и лишили меня дара, но мозги-то пока не извлекли!
Сперва я просто лениво перелистывал содержимое папки, но вскоре, неожиданно для себя, увлёкся и полностью погрузился в чтение. Настолько, что монаха, принесшего массивную колонку и включившего что-то похожее на Баха, едва заметил.